Квинтет из Бергамо

— ...тоже убрали, это ясно. Думаю, на днях где-нибудь обнаружат его тело. Ты понимаешь, Ромео, просто, по-моему, надо действовать совершенно другим способом. Надо послать в Бергамо человека, который сможет, не вызывая ни малейших подозрений, сойти за какого-нибудь праздного туриста, который не только не будет ни от кого прятаться, а станет спокойно разгуливать у всех на виду и даже привлекать всеобщее внимание. Или, скажем, какого-нибудь профессора, который приехал откуда-нибудь с юга изучать бергамскую архитектуру. Короче говоря, человека, который и носа не покажет в полиции, а с Манфредо будет встречаться только в каких-нибудь общественных местах. Остается добавить, что это должен быть первоклассный полицейский, уже не раз показавший себя в серьезных делах.

Тарчинини с трудом проглотил слюну, когда Челестино самым непринужденным образом добавил:

— Вот потому-то я и подумал о тебе.

— Очень мило с твоей стороны... — каким-то сдавленным голосом пробормотал комиссар.

— Ты, конечно, вправе отказаться, но, по-моему, ты как раз тот человек, который нам нужен.

— Я... конечно, польщен... только, похоже, это чертовски опасно, а? А ведь у меня, между прочим, Джульетта с детишками...

— Уверен, что тебе удастся свести опасность к минимуму.

— А если нет?

— Повторяю, — пожал плечами Челестино, — ты вправе отказаться. Во-первых, ты не принадлежишь к отделу по борьбе с наркотиками, и к тому же Бергамо не в моем округе. Я, конечно, мог бы тебя откомандировать, но только с твоего согласия. Манфредо, ясное дело, был бы доволен. Он много о тебе слышал и с нетерпением ждет твоего приезда. В курсе всех твоих успешных дел и тоже, как и я, считает, что если кто-нибудь и способен разоблачить этих негодяев, то это только ты.

Как и всякий раз, когда кто-то льстил его самолюбию, Ромео тут же приосанился и, что называется, распустил хвост. Словно бы и не существовало нависшей над ним смертельной опасности. Главное — он самый лучший полицейский всей северной Италии, все остальное отошло на второй план! Он непременно поймает негодяев, которые убили Лудовико и Эрнесто, и все газеты заговорят о его блестящей операции! Вот они под ручку с Джульеттой прогуливаются по виа Кавур, а все прохожие почтительно кланяются или, оборачиваясь, шепчут друг другу:

— Гляди-ка, дорогая, а ведь это знаменитый комиссар Тарчинини. Знаешь, тот самый, что только что очистил от наркотиков Бергамо!

Как некогда Геркулес очистил Авгиевы конюшни. Это сравнение, самопроизвольно родившееся в вечно возбужденном мозгу Ромео, сразу зажгло воображение, И уже не думая больше ни об опасностях, ни об отодвигавшемся отпуске, ни о разочаровании Джульетты или неизбежном возмущении кузины Эузебии, он воскликнул:

— Надеюсь, Челестино, ты ни на минуту не сомневался в моем согласии?

— Ни секунды.

И оба в тот момент были абсолютно искренни. После того, как Джоко заглянул узнать мнение гостей о поданных яствах и получил положенную порцию заслуженных комплиментов, Мальпага заказал две рюмочки граппы из личных запасов хозяина заведения.

Согревая в руке рюмку с драгоценной влагой, Челестино проговорил:

— Я тебе сейчас объясню, как я представляю себе эту операцию, а ты скажешь, согласен или нет.

— Я весь внимание, — ответил Ромео, в ушах которого уже звучали победные фанфары.

— Значит, перво-наперво мы тебя назначим внештатным профессором средневековой археологии Неаполитанского университета.

— А почему это непременно «внештатным»?

— Потому что штатных все слишком хорошо знают. Ты будешь якобы изучать венецианское влияние на бергамскую средневековую архитектуру... Само собой, тебе придется просмотреть пару-другую книжек, чтобы хоть иметь обо всем этом представление на случай, если нарвешься на каких-нибудь знатоков.

— Пару книжек?

— Ну и что? У тебя еще до завтра уйма времени. Значит, из Неаполя ты прибыл прямо в Верону, тоже изучал здесь венецианское влияние. У тебя будут рекомендации лучших веронских специалистов в этой области, с какими ты здесь встречался по работе. В кармане у тебя будет автобусный билет, который теоретически ты должен был бы купить себе в Неаполе, и счет за гостиницу, где ты провел три дня. Естественно, я уже приказал изготовить тебе фальшивые документы. С завтрашнего дня ты у нас будешь профессор Аминторе Роверето, пятьдесят шесть лет, старый холостяк.

— Выходит, — слегка задетый за живое, заметил Ромео, — ты и вправду нисколько не сомневался, что я соглашусь на это дело?