Квинт Лициний 2

Пальцы ее принялись нервно теребить полу халата.

Я прошел к сумке, что лежала у двери, и стал неловко извлекать оттуда коробку. Спину мне жег настороженный взгляд.

– Вот… – повернулся я и снял крышку, – с новым, ну, и, заодно, старым новым годом. Померь, а то я на глазок взял.

Софья с опаской заглянула в коробку.

– Ты с ума сошел… – ошеломленно выдохнула и отпрянула. Глаза ее лихорадочно заблестели.

– Софи… – с укоризной протянул я.

– Нет, – она вцепилась ладонями в сидение и решительно затрясла головой. – Нет! Мне надо будет с твоей мамой поговорить. Или, лучше, сразу с папой…

Я тихо улыбнулся, представив сцену.

– Ты – точно сумасшедший, – сформулировала она диагноз и с силой потерла правый висок, словно пытаясь прийти в себя.

– Неа, – я поставил коробку с сапожками на стол и сел, закинув ногу на ногу, – папа недавно приводил своего товарища психиатра.

– И? – она недоверчиво наклонила голову к плечу.

– Справку тот не выписал, но уверил всех в моем полном психическом благополучии. Сказал, что это моя особенность – раннее психологическое взросление.

Лицо Софьи приняло то крайне редкое выражение, что возникает у людей, когда желание постучаться головой о стенку становится невыносимым.

– И? – она обхватила себя руками, словно ее зазнобило, – что я, по твоей мысли, должна взамен?

– Да ничего ты не должна, – пожал я плечами. – Слушай, давай поговорим, наконец, как два взрослых разумных человека.

Она хмыкнула с отчетливым скепсисом.

Я доверительно наклонился к ней:

– Смотри, Софи: мы с тобой пересекались за прошлый год четыре раза, – я, кривовато усмехнувшись, повторил, – всего четыре. Может так совпало, но каждый раз было и легко, и весело. Как ты меня в сугроб отправила, помнишь?

На ее губах тенью промелькнула легкая улыбка, промелькнула и исчезла, оставив лишь непреклонную решительность в глазах.

– Поверь, – продолжил я, разводя руками, – это всего лишь несколько часов моей работы. Не так уж и много для подарка одной забавной девушке в белом халате. Пожалуйста, Софи, не лишай меня права совершать поступки.

Брови ее вздернулись, и она посмотрела на меня, как на диковинное животное.

– Сегодня я тебе помог, – продолжил я уговоры, – завтра – ты мне. Ну, или, хотя бы развеселишь при встрече.

Я попытался улыбнуться, но вышло не очень.

«Еще чуть-чуть и губы начнут дрожать от обиды», – с тоской понял я.

Похоже, что пары последних фраз она не услышала, продолжая что-то выглядывать во мне.

– Пойми, – сказала тускло, – я не могу их взять.

Я обреченно помолчал, разглядывая свои носки, не по размеру крупные и мешковатые.

Идея пришла неожиданно:

– О! – дернулся я, – а, давай, ты у меня их купишь? С рассрочкой платежа? Отдашь частями, когда сможешь.

На щеки девушки вернулся легкий румянец, и она с отчетливым интересом покосилась на лоснящуюся в коробке кожу голенища.

Я достал сапожок и завертел в руках, негромко воркуя себе под нос:

– Финские, как раз для нашего климата, – засунул руку внутрь, – у-у-у, какая толстая меховая подкладка! Сами из натуральной кожи, носиться будут долго. А фасон новый, в городе почти ни у кого еще и нет…

– Нет, ты точно псих, – заулыбалась Софья, – ошибся тот товарищ.

– Псих, так псих, – покладисто согласился я, – зато не скучный, верно?

– Эх, Буратино… – протянула она с какой-то непонятной интонацией и взялась за каблучок.

Я не отпускал.

– Э, ты что! – подергала посильней, – лисе не веришь?!

– Лисе верить – себя не уважать!

– Да отдам я, – взглянула серьезно.

– Да знаю я, – откликнулся в тон и отпустил голенище, – меряй, да пойду.

Никогда даже не предполагал, что женщина может влезть в сапоги за восемь секунд (и это с извлечением бумаги из носка), но Софи справилась.

– Так… – с отрешенным взглядом прошлась по комнате взад-вперед. – Так. Чуть тесноваты в пальцах…

Я встревожился:

– Менять надо?

– Нет! – она аж отшатнулась, – нет. Мех утопчется, нормально будет.

Поставила сапожки на стол, окинула их влюбленным взглядом и прищурилась на меня с подозрением:

– Сколько?

– Восемьдесят, – быстро ответил я.

Наверное, сфальшивил, потому что Софья посмотрела с укоризной и поджала губу. Мы поиграли в гляделки, и я победил:

– Ладно, – она выглядела недовольной, и я поразился: «Как?! Ну, вот как им удается нас еще и виноватыми в таких ситуациях оставить?!»

– Ладно, – повторила она, а потом предложила с наигранной угрозой в голосе, – тарелку супа?

– Понял, – кивнул я и поднялся, – не дурак, чай. Здесь добро причинил, пойду, посмотрю, где еще какому ребенку слезинку утереть можно.

Уже когда я занес ногу над порогом, на плечи мне легли две ладошки.

– Спасибо, – тихо-тихо шепнула Софи мне в затылок, и от выдохнутого тепла по спине побежали мурашки.

– Обращайся, – кивнул я, не оборачиваясь, и зашагал в полутьму.

Воскресенье, 15 января 1978 года, вечер,

Ленинград, Измайловский пр.