Квинт Лициний 2

Энергично потрясая букетом, толкнула короткую речь загорелая Тыблоко, под умильными взглядами родителей пробежала с колокольчиком вдоль шеренги сияющая от радости первоклашка, вырвался из распахнутой двери школы на свободу и разлился в прозрачном сентябрьском воздухе первый звонок… Год начался.

День прошел как кинолента, прокрученная в дымину пьяным механиком. Некоторые события напрочь проскочили мимо меня, другие же запомнились в мельчайших и совершенно ненужных подробностях. От первого урока, вместившего в себе классный час и комсомольское собрание одновременно, память удержала лишь фрагменты Зиночкиной речи про всенародное обсуждение новой конституции. На химии начали электролитическое равновесие, но на слове "диссоциация" мой мозг забуксовал и впал в кому до перемены. Третьим уроком шла литература. Что там было – убей, не помню. Что-то ел на большой перемене, но что? Лишь к английскому я собрался и вышел из состояния грогги – Эльвиру лучше не злить. Впрочем, ее сарказм был еще по-летнему благожелателен, и часть урока я просто медитировал, разглядывая уходящие вдаль ленинградские крыши и купола Исакия на горизонте.

Тома на весь день прилепилась к Яське и выглядывала из-за ее плеча как осторожный солдат из-за бруствера отрытого в полный рост окопа. Даже домой они пошли вместе, хотя вообще-то им в разные стороны. Отходя от школы, Яся коротко обернулась. Я крутанул пальцем воображаемый телефонный диск и, получив ответный кивок, побрел домой.

Серия отжиманий прочистила мозги и вернула способность связно мыслить. И что это было?

— Вдруг повеяло холодом от любимой души… — немузыкально провыл я, умудрившись сфальшивить на каждой ноте.

"Не обида. Нет, точно не обида. И не как с чужим, было бы безразличие. Она боялась. Не меня, нашей встречи. А, значит…" – моя мысль замерла, отказываясь делать еще один шаг вперед.

Кляня Тому, Ясю, себя и весь белый свет, схватил трубку.

— Алло? Ясь? Привет. Ну?!

— Что ну?! Баранки гну! — взорвалась вдруг обычно безукоризненно выдержанная Яся и резко замолкла.

Я тоже помолчал, потом уточнил:

— Что случилось? Можешь сказать-то?

Она чуть слышно вздохнула, и от наступившей после этого тишины у меня по спине промаршировали мурашки.

Я кашлянул и скорректировал позицию:

— Или намекнуть?

— А сам не понял?

— Лучше знать, чем подозревать. У реальности есть границы, а у воображения – нет. Я тут себе уже такого напридумывал…

— Лето у Томы прошло насыщенно, — сухо констатировала Яся, — под его конец она влюбилась. И не в тебя.

Мое сердце пропустило удар, а где-то под ложечкой поселился злой комок, такой, что, казалось, плюнь на пол и от дерева вверх потянется едкий дымок.

— Ей показалось… — сказал я неожиданно охрипшим голосом и, прокашлявшись, повторил, пытаясь убедить скорей себя, — ей показалось. Затменье сердца какое-то нашло.

Трубка с сочувствием промолчала.

Я собрался с силами и уточнил:

— Ленинградец?

— Нет. Местный, крымский.

— И… — я запнулся, формулируя, — и как далеко все зашло?

— Далеко, — подтвердила мои худшие опасения Яся, а затем уточнила, охотно закладывая подругу, — даже целовались.

Я смог кривовато усмехнуться, услышав в Яськином голосе легкую зависть.

Могло было быть и хуже, да, могло…

— По-ня-тно… — протянул я.

Хотелось бы сказать, что задумался, но это было бы неправдой. Голова моя была бесподобно свободна от любых мыслей. Я бездумно парил над миром, связанный с ним только тоненьким телефонным шнуром.

— Ну? Что делать будешь? — нетерпеливый голос Яси вырвал меня из этого по-своему сладостного состояния.

— Страдать и думать, — бросил я первое пришедшее в голову, — хотя… Все уже придумано до нас. Поэтому так: бороться и искать, найти и не сдаваться. Три четверти я уже сделал, неужели на последней четверти сломаюсь? Не… Не дождетесь!

— Молодец, — серьезно похвалила меня Яся, — борись. Я буду за тебя болеть.

— Болеть и немного подсуживать?

Яся хихикнула:

— Это ж неспортивно, как можно?

— Не можно, а нужно, — решительно сказал я, — всем нам нужно. И мне, и тебе, и, главное, Томе. Ты же Томе настоящая подруга, да? Целоваться-то любой дурак может, а вот картошку посадить на даче… Да, блин, не на одной сотке… Вот где по-настоящему испытывается сила чувства!

Она засмеялась в голос:

— Да, семья чтит твой подвиг. Мы с Томкой вчера как раз картошку жарили с грибами, так мама Люба напомнила нам, кто ее по весне сажал.

— Вот! — от этого известия я немного воспрял духом. — Ее тоже в судейскую бригаду надо включить, она дочке плохого не пожелает.

Мы еще немного пошутили, затем я закруглил разговор. Бросил в сердцах трубку и поморщился, сгоняя с лица походящую на оскал улыбку.