И она, роняя лоскутки на ковер, ушла в спальню, а Томас, опешивший от слов жены, всю ночь просидел на диване в гостиной, размышляя над ее словами.
По его-то мнению, все было очень неплохо: хорошая работа, которую он выполнял легко и с удовольствием, достойная зарплата, гарантии и все такое…. Арнольд был на хорошем счету, его ценили…, хвалили… Правда, не повышали, но… разве в этом счастье? Ведь счастье, настоящее счастье для него всегда было в том, что больше всего на свете, больше своей работы и даже больше жизни он любил красавицу Саманту, и в том, что эта самая лучшая в мире женщина была его женой!
Тогда он предположил: все дело в том, что у них нет детей. Саманта не хотела детей, она боялась стать матерью, боялась потерять свою красоту. И Том решил, что он уговорит ее.
«Нужны дети. – думал он, - много детей. Природа возьмет свое и все будет хорошо, и все станет так, как раньше!»
Как ни странно, Саманта с ним согласилась. У них родился сын, а через два года - двое замечательных дочурок-близнецов. И Тому показалось, что жизнь снова налаживается.
Но это только казалось. И еще: родители предупреждали Томаса, что дыры в семейных отношениях нельзя затыкать детьми. Он не прислушался.
Следующая истерика была еще сильнее первой. Саманта крепко напилась на какой-то вечеринке, и вернувшийся с работы Томас застал ее в гостиной собственного дома с двумя мужчинами. Парни, увидев в дверях здоровенного Арнольда, поспешили сделать вид, что просто довели пьяную женщину до дома и спешно ретировались, да и Тому было не до них: так он был ошарашен поступком жены. Но Саманта…
Она кричала, что вышла за него только потому, что ему пророчили блестящую карьеру, что она мечтала жить не в этом сраном Блюмонде, а в Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анжелесе, Париже…, что она была достойна иной судьбы, что перед ее красотой преклонялись сенаторы и генералы, и что достаточно было одного ее согласия, чтобы у нее было все: дорогие платья и автомобили, яхты и бриллианты, поездки в Европу и отдых на Таити, деньги, связи, аристократические приемы, закрытые вечеринки…, что эти надутые клушки Рита Джампер и Памела Уилли целовали бы ее туфли, чтобы только постоять рядом с ней…
- И все это я, дура-дура-дура, променяла на эту гребаную жизнь с тобой, с
Саманта упала на диван и зашлась в рыданиях. От нее противно несло алкоголем, косметика размазалась по лицу, прическа растрепалась, платье сбилось…, словом - сейчас она была
- Я ненавижу тебя! Ты, жалкий неудачник, недостойный такой женщины, как я, ты погубил всю мою жизнь! Я презираю тебя, мне противно спать с тобой, я ненавижу детей, рожденных от тебя! Ты жирная тупая свинья, думающая только о своей дурацкой работе, ты недостоин даже моего мизинца, а я отдала тебе все… Скотина! Самодовольная, тупая и бессердечная скотина… Какая же я ду-у-ра-а!
И Саманта вновь разревелась. Потом ее вырвало прямо на ковер. Потом проснулись дети и Томас кинулся их укладывать. Когда он вернулся, его жена уже крепко спала.
С тех пор мира в их семье не было. Каждый раз, когда Арнольд возвращался с работы, хмельная Саманта (она частенько стала крепко выпивать) неизменно говорила ему:
- Опять спасал задницу страны? Молодец,
И уходила в спальню.
Томас был вне себя от подобных сцен, повторявшихся почти каждый вечер. И однажды не выдержал – позвонил Джейку Джамперу, который уже тогда был начальником отдела контрразведки Вашингтонского филиала. Впервые, сломав свою гордость и вопреки своим убеждениям, Томас… попросил его о протекции. «Ради детей, - говорил себе он, - только ради детей!»
Джампер встретился с ним на следующий день. Прервав откровения Томаса где-то на середине (Джейк никогда не умел слушать друзей), он сказал: