Квестер

Шамиль скрипнул зубами от злости (теперь уже и на Хася), но поднял палку и они с Жоржем побежали дальше. Через некоторое время (пару-тройку часов по земному) весь отряд, вслед за Глассом углубился в лес.

ГЛАВА  LI.

            Джейк Джампер вернулся от начальства с не предвещающей ничего хорошего улыбкой во весь рот.

- Все, Томас, можешь брать отпуск! Генерал согласился с нашим предложением! Сразу после того, как получаем завтрашнее послание от «Информатора», дело подкидываем в ФБР! Пусть коллеги разбираются, а мы посмотрим со стороны!

Джампер со всего маху упал в кресло и водрузил ноги на стол.

- Нам нужны будут только сливки с этого пирога, и мы их достанем! Поверь мне, дружище Том: обязательно достанем!

            Во внезапно окаменевшем Арнольде продолжала двигаться только кровь. Он знал, что у Джампера в «верхушке» Бюро полно своих людей и наверняка и в Сиэтле найдется человек, готовый поработать на Пентагон. В этом можно не сомневаться. А что же он, Том Арнольд? Что он получит с этого? Ничего? И Саманта опять скажет…

- А что потом, сэр? – робко спросил Арнольд. – Будет ли продолжение и финал у этой … пьесы? И где в финале окажемся мы с вами, сэр?

Джампер хитро взглянул на него и вновь улыбнулся (и вновь это не сулило ничего хорошего Томасу):

- Ах, да! Я забыл, Том, что у тебя большая семья, и что тебя, в первую очередь, заботят слава, карьера и деньги! Особенно деньги: ведь Саманта - такая красавица! На нее уходит, наверное, немалая часть семейного бюджета, а, Том? – Джейк Джампер хитро улыбнулся и «понимающе» закивал головой. – Это все у тебя будет. Обязательно будет, дружище Том, но… не в этот раз…

 Арнольд побледнел, и Джампер это увидел.

- Нет-нет, Томас, не стоит так переживать: я неверно выразился! Я хотел сказать, что именно с этого дела, за которое ты получишь… м-м-м… устную благодарность, начнется твой стремительный карьерный рост! Уже следующее дело, ну…, может быть, не такое… скользкое…, а более верное – принесет тебе то, что ты, без сомнения заслуживаешь!

Джампер снял ноги со стола и сел, навалившись на стол грудью. Улыбка его вмиг исчезла с лица. Он закончил серьезно. Очень серьезно:

  -  А это дело – закрыто, Томас! Более того, его не существовало вообще! Ты понял? Понял, Томас: не существовало! Очень тебя прошу: о нем - ни-ко-му! Во имя нашей дружбы!

- Так точно, сэр! – глухо ответил Арнольд.

Воцарилась пауза. Зазвонил телефон. Джампер снял трубку, по уставу представился, а затем отвечал только: «Да, сэр!», «Есть, сэр!», «Так точно, сэр!». Вернув трубку на рычаг, он засуетился, оправляя костюм, потом стал искать какие-то бумаги, нашел, еще раз поправил галстук, глянул на себя в зеркало и, наконец, сообщил:

- Генерал вызывает. Хочет еще раз обговорить план действий. Можешь идти домой, Томми, до завтра!

            И Джейк Джампер вышел. Арнольд так и стоял посреди его кабинета, ощущая страшную пустоту в душе. Он вновь вспомнил свою большую семью, свою жену Саманту, вечно недовольную его работой, ее слова, когда он, усталый, возвращался вечером домой: «Опять спасал задницу страны? Сколько можно? Уже пора начинать спасать задницу твоей семьи!»

Это еще были не эти слова, но до них уже было недалеко…

            Неудачником Томас Арнольд себя никогда не считал. Прежде всего потому, что саму удачу он воспринимал, как что-то изначально принадлежащее другим, как  «не свое», «не положенное» ему по жизни. Почему? Да потому, что он был толстым.

С самого детства из-за своей полноты Томасу пришлось привыкать к существованию «на третьих ролях» в компаниях мальчишек, к почти полному отсутствию внимания со стороны девочек и к унизительной доле вечного объекта для насмешек. Такая жизнь со стороны могла показаться весьма неприглядной, однако сколь толстый, столь и добродушный Том Арнольд легко забывал обиды, не жаловался, не замыкался в себе и не клял судьбу за то, что она, злодейка, наделила его столь тучным телом. Он понимал, что Бог создал его таким, что иначе быть уже не может, что исправить ничего нельзя, а потому - просто жил, стараясь ничего не упустить, а свои внешние недостатки учился компенсировать внутренними достоинствами: трудолюбием и умом, смелостью и честностью, добротой и юмором.

Уже тогда он стал подозревать, что удача – это штука полезная, но… вовсе не обязательная для жизненного успеха.

К двенадцати – тринадцати годам его нехитрая, но требующая изрядного терпения философия уже принесла первые плоды: Томаса перестали дразнить. Чуть позже без участия юного Арнольда уже не происходило ни одно событие в его классе, и любая вечеринка терпела неизбежный провал, если на ней по каким-либо причинам не присутствовал толстый юморист и выдумщик Томас Арнольд. В колледже он стал одним из лучших учеников, а в своем классе – самым лучшим.