Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность

Громкие, но дружелюбные споры Бете и Фейнмана по поводу решения технических вопросов, связанных с изготовлением атомной бомбы, стали легендой лаборатории. Бете отличался систематичностью и предъявлял аргументы один за другим, с обширными математическими выкладками, напоминая умелого адвоката, излагающего дело. Фейнман же в любой момент, когда полагал, что его оппонент не прав, взрывался репликами вроде «нет, нет, вы с ума сошли!» или «это глупости!»³⁵.

Бете терпеливо продолжал, пока его возмущенно не прерывали снова. Другие исследователи, работавшие в соседних комнатах, не могли не слышать возражений Фейнмана, которые они находили забавными, особенно учитывая высокий статус Бете.

Оба, и Ханс, и Ричард, имели привычку во время расчетов или размышлений крутить в руках кусочек меди или пластмассы, которые они называли «думательными игрушками». Однажды Фейнман в шутку подменил игрушку Бете своей, и результат оказался удивительным – он сам заметил, что стал более размеренным и систематичным, а глава отдела, с другой стороны, сделался более воодушевленным, обрел привычку оживленно жестикулировать³⁶.

Коллеги смеялись, говоря, что личности пародийным образом поменялись чертами.

За время работы в Лос-Аламосе Фейнман хорошо познакомился с Оппенгеймером. Тот считал Ричарда феноменальным ученым, и к концу 1943 года и он, и Бете начали вынашивать планы после войны «похитить» молодого исследователя – каждый в свой университет. Они видели его потенциал выдающегося преподавателя.

Оппенгеймер рекомендовал Ричарда в Беркли, и писал по этому поводу главе физического факультета, Раймонду Бирджу: «Он по всем меркам самый одаренный физик у нас, и все это знают. Он человек увлекающегося характера, яркая личность, ясный ум, стопроцентно нормальный во всех отношениях, и прекрасный учитель с отличным пониманием физики во всех ее аспектах…» Бете сказал, что он бы скорее потерял двух других подчиненных, чем одного Фейнмана, а Вигнер утверждал, что «он второй Дирак, только принадлежащий к роду человеческому»³⁷.

Но вышло так, что Бирдж промедлил с ответом, он знал, что Беркли не готов сделать предложение. Коллеги Бете из Корнелла действовали куда быстрее, и пообещали Фейнману место после окончания войны, на что он согласился.

Чем в точности занимался Ричард те два года, которые он провел в Лос-Аламосе? Намного проще ответить на вопрос, чем он не занимался. Его отпечатки пальцев остались буквально на каждом приборе и устройстве, его разум стоял за разными вычислениями. Когда бы ни прибывал новый компьютер или другой аппарат, чаще всего разобранный, Фейнман почти всегда первым открывал ящик, вынимал детали и занимался сборкой. Он управлялся со всей «машинерией», от укладки проводки до интерпретации показаний, и на него полагались, когда что-то шло не так.

Одно из его ранних достижений в Нью-Мексико касалось поведения быстрых нейтронов, испущенных ураном-235. Они диффузировали (распределялись) способом, который никак не удавалось описать математически.

Фейнман принял вызов, он разработал пошаговую процедуру, в некоторой степени похожую на методы сложения, примененные в Принстоне, и использовал ее для программирования примитивного компьютера IBM. Программирование в те дни было бессистемным процессом, включающим работу с трубками и электрическими проводами – простыми устройствами, с которыми Ричард так любил возиться.

Позже, когда шел процесс сборки бомб, Фейнман еще не раз показал мастерство программиста. Он рассчитал детали того, что будет происходить на каждой стадии функционирования устройства, начиная от механизма детонации и заканчивая взрывной мощностью. Его обширные и глубокие познания в математике, компьютерах и физике частиц оказались вложены в создание наиболее мощного оружия, которое когда-либо знал мир.

Фейнман был погружен в разработку устройства для массового убийства, и у него не оставалось времени, чтобы задуматься о моральном аспекте того, чем они занимаются. Более того, он фокусировался на технических проблемах и на том, что это его долг – помочь разгромить Германию.

Только позже в его голове возникли соображения этического порядка.

Партнеры по шуткам

Фейнман старался быть хорошим мужем для слабой здоровьем супруги. Естественно, по мере сил, учитывая расстояние между ними и ограничения, наложенные его работой и ее болезнью. Он выступал как ее задушевный друг и как персональный аниматор, делал все что мог, чтобы развеселить Арлайн, ну а она отвечала ему сильной любовью и своими маленькими глупостями.

Они находились в тысячах миль от друзей и семей, оставшихся в Нью-Йорке, и позволяли себе шутить и баловаться по полной программе. Когда Ричард посещал больницу в Альбукерке, обычно по уикендам, она выдумывала игры и розыгрыши, чтобы развлечь мужа.