Квантовый лабиринт. Как Ричард Фейнман и Джон Уилер изменили время и реальность

Забавно, но место, где болезнь свежеиспеченной миссис Фейнман могли излечить наилучшим образом, было совсем рядом. В сельскохозяйственной лаборатории Ратгерского университета, всего в пятидесяти милях от Дебора-хоспитал, имелась навозная куча, в которой прятался секрет борьбы с туберкулезом.

Ричард Фейнман и Арлайн Гринбаум Фейнман на каникулах в Атлантик-Сити, Нью-Джерси.

Источник: AIP Emilio Segre Visual Archives, Physics Today Collection, подарок Гвенет Фейнман.

Именно там 23 августа 1943 года, через год после того, как Арлайн поместили в санаторий, магистрант Альберт Шац, работавший под руководством доктора Зельмана Ваксмана, проанализировал образец почвы и обнаружил антибиотик стрептомицин, оказавшийся крайне эффективным в борьбе с туберкулезом. В конце сороковых он появился на рынке как чудесное лекарство, убирающее симптомы болезни за считанные месяцы.

Дебора-хоспитал после этого был вынужден переключиться на иные сердечные и легочные заболевания.

В голливудском сценарии или параллельной реальности Фейнманы наверняка встретили бы Шаца в Нью-Джерси. Арлайн получила бы чудесное лекарство и перестала кашлять, ее легкие исцелились бы, и молодожены жили бы счастливо много-много лет. Увы, подобного не случилось, ко времени открытия Арлайн и Ричард были в Нью-Мексико, где Ричард работал на секретном военном предприятии в Лос-Аламосе.

Иногда вопрос «что, если?» звучит по-настоящему жестоко.

Тайны и доверие

К концу 1942 года проект «Манхэттен», которым заведовали научный руководитель Роберт Оппенгеймер, больше известный как «Оппи», и представлявший армию генерал Лесли Гровс, вырос в предприятие слишком большое и активное, чтобы оставить его под сенью крупнейших университетов, Беркли, МТИ, Принстона и Чикаго. Чтобы собрать исследования в одном месте, правительство США решило приобрести большое ранчо в Лос-Аламосе и превратить его в ядерную лабораторию высшей степени секретности.

В начале 1943-го территорию начали обустраивать для использования в новых целях.

Когда Фейнман узнал, что его исследовательской группе предстоит переезд из Принстона в Нью-Мексико, в первую очередь он подумал об Арлайн. В марте он написал Оппенгеймеру и его заместителю в Беркли Дж. Х. Стивенсону, желая узнать, нет ли в окрестностях Лос-Аламоса подходящего для нее санатория или хотя бы больницы. Руководители проекта (к тому времени получившего имя «Y-проект») предложили Ричарду несколько вариантов, и он выбрал пресвитерианский госпиталь в Альбукерке, известный успехами в лечении туберкулеза.

Миссис Фейнман сохраняла оптимизм и силу духа вне зависимости от физических кондиций. Она с энтузиазмом воспринимала долгое путешествие с мужем из Принстона в Чикаго, затем на юг, до Санта-Фе, мечтала о том, что у них будет собственный дом, ну или, по крайней мере, они смогут проводить больше времени вместе, и думала, что переезд обещает им новую, лучшую жизнь.

Нью-Мексико славился сухим и жарким климатом, а еще тем, что там шли на поправку многие больные туберкулезом. Так что Арлайн всем сердцем хотела, чтобы состояние ее улучшилось, и она смогла стать заботливой женой, которой заслуживал Ричард. Возможно, у них в конечном итоге даже будет ребенок, думала она, когда для этого придет время.

Чтобы не возникло подозрений, членов принстонского проекта отправили в Лос-Аламос небольшими группами с разных железнодорожных станций, а багаж – прямо из института. Фейнманы решили выделиться и поехали из Принстона, развлекая себя идеей, что они, единственная пара, направляющаяся в Нью-Мексико, могут в глазах посторонних выглядеть владельцами огромного количества чемоданов и баулов.

Оказавшись в сравнительно роскошном вагоне, неспешно катившем через страну, Фейнманы наконец провели нечто вроде настоящего медового месяца. Арлайн не имела представления, чем занимается Ричард, знала только то, что проект очень секретный, и что все письма в Лос-Аламос следует отправлять на адрес Нью-Мексико, Санта-Фе, абонентский ящик 1663, где их соберут, отцензурируют и доставят по назначению.

Фейнман получил назначение в теоретический отдел лаборатории, возглавляемый профессором и специалистом по ядерной физике из Корнеллского университета Хансом Бете. Бете написал «библию» ядерной теории: статью из трех частей, в которой содержалась суть всего, что тогда было известно в этой области. Только совпадением можно объяснить тот факт, что когда Ричард прибыл, многие теоретики отсутствовали.

Столкнувшись с новичком, Бете поразился его умению без предварительной подготовки догадываться, что будет работать, а что нет. Как он вспоминал позже: «Я очень быстро понял, что он был феноменальным человеком. Откровенно говоря, я думал, что Фейнман, возможно, самый умный во всем отделе, так что он здорово нам помог»³⁴.