Кузнецов. Опальный адмирал

— Я, товарищ народный комиссар, за «Тирпицем» не охотился, просто занял боевую позицию там, где должна была появиться немецкая эскадра. А пятого июля штаб флота сообщил нам, что она вышла в море. Было еще время, я произвел зарядку аккумуляторов, и в шестнадцать ноль-ноль лодка погрузилась. «Ну, держись, Лунин», — сказал я себе. И вскоре началось… Значит так. Сначала я обнаружил в перископ два миноносца, потом появились еще корабли охраны. Стало ясно, что обследуют район и где-то неподалеку от них находятся крупные корабли. Так оно и случилось… Я взглянул в перископ, и перехватило дыхание — линкор «Тирпиц»! Следом за ним шел тяжелый крейсер «Адмирал Шеер» и до десятка эсминцев. Шли противолодочным зигзагом, стало быть, решил я, немцы боятся, что в этом районе могут быть советские лодки, надо действовать осторожно. Что мне оставалось делать в такой ситуации? — Лунин добродушно улыбнулся, хитро прищурив глаза. — Атаковать! Но мне чертовски не повезло. Неожиданно эскадра повернула влево на девяносто градусов. Огорчился в душе, но что поделаешь… Теперь корабли шли в кильватер, дистанция между линкором и тяжелым крейсером примерно двадцать кабельтовых. Моя лодка оказалась относительно линкора противника на расходящихся контркурсах. Оставалось одно — выйти в атаку носовыми торпедным аппаратами. Только бы успеть это сделать…

— Наверное, рискованно было охотиться за «Тирпицем», ведь его охраняла дюжина эсминцев? — спросил нарком.

— Факт, рискованно, — признался Лунин. — И если кто говорит, что, мол, ерунда, не верьте ему… Так вот насчет атаки… — Лунин провел пальцами по подбородку. — Я замер у перископа — хотелось скорее занять выгодную позицию. На душе тревожно: удастся ли? Пока все шло гладко, и я полагал, что вот-вот атакую пирата. Но я был слишком самонадеян! Эскадра повернула вправо. Линкор показал левый борт, курсовой угол семь градусов. Я мигом развернул лодку на кормовые аппараты и выпустил по линкору четыре торпеды. Лодка сразу же погрузилась на глубину. Отчего так спешил? В момент залпа лодка находилась внутри строя эскадры, и я опасался, что миноносцы обнаружат ее. Через две минуты пятнадцать секунд акустик доложил о взрыве торпед. — Лунин сделал паузу, посмотрел на Кузнецова. — Все ли четыре торпеды попали в «Тирпица»? Вряд ли… А вот две торпеды его поразили — за это ручаюсь. В то же время допускаю возможность, что головной эсминец, повернувший в момент выстрела на контркурс, перехватил одну торпеду на себя…

— Ты хочешь что-то добавить? — Нарком посмотрел на сидевшего рядом Головко.

— Мы с комбригом Виноградовым тщательно изучили отчет Лунина, кальку с маневрированием лодки «К-21» — все убедительно свидетельствует об успехе торпедного удара, — воодушевленно произнес Головко. — И еще одна деталь. Во время атаки Лунин определил скорость хода линкора в двадцать два узла. А когда английский воздушный разведчик обнаружил немецкую эскадру, корабли шли десятиузловым ходом. Ясно, что шли малым ходом из-за подбитого линкора. Через несколько дней после атаки Лунина адмирал Фишер сообщил мне, что по данным английской разведки «Тирпиц» встал на ремонт в Альтен-фьорде и что англичане считают это следствием атаки нашей подводной лодки.

— Атака смелая и рисковая, рад поздравить вас, Николай Александрович, с большим успехом! — Нарком крепко пожал герою руку.

— Служу Советскому Союзу! — произнес Лунин и не по-уставному добавил: — Мы этих паршивых фрицев, товарищ народный комиссар, будем бить, как водяных крыс! — А.З.)

В сопровождении адмирала Алафузова в кабинет наркома ВМФ СССР вошли контр-адмирал Майлс и его переводчик, высокий, сутулый брюнет с серо-зелеными глазами. Николай Герасимович был знаком с Майлсом, при первой же встрече с ним понял, что англичанин ведет себя сдержанно, словно боится в чем-то проговориться. Сейчас Майлс поздоровался, на его полном лице светилась улыбка, а глаза будто говорили: «Хотя, сэр адмирал, и случилась беда с конвоем, я рад вас видеть!» Николай Герасимович ответил на приветствие англичанина сухо.

— Господин Майлс, мы с вами делаем одно дело — сражаемся против фашистов, и я хотел бы, чтобы в наших взаимоотношениях превалировал именно этот вопрос, — сказал Кузнецов, приглашая адмирала сесть. Тот сел в кресло рядом со стулом, за которым стоял нарком. — Семнадцатый конвой понес большие потери. Не скрою, Верховный главнокомандующий Сталин весьма этим обеспокоен. Чем объяснить, что корабли охранения бросили конвой и это привело к его гибели? Теперь это вполне очевидно. И если нам удалось спасти чуть больше десяти транспортов, то сделано это было благодаря тем решительным мерам, которые принял командующий Северным флотом вице-адмирал Головко.