Кузнецов. Опальный адмирал

— Адмирал Паунд на свой страх и риск не мог отдать такой приказ, — ответил Вячеслав Михайлович. — Наверняка он сделал это с согласия премьера Черчилля.

— Несомненно, — молвил Сталин. — Они будет его защищать.

Черчилль не только взял под защиту своего подопечного лорда Паунда, но и попытался бросить тень на командование советского Военно-морского флота. Трагедию с конвоем он использовал для того, чтобы вообще отложить движение конвоев в советские порты до наступления полярной ночи.

Сталин поручил Молотову дать указание нашему послу в Англии Майскому, чтобы тот вошел в контакт с министром иностранных дел Иденом{Иден Антони, лорд Эйвон (1897–1977) — государственный и партийный деятель Великобритании, в 1935–1938 и в 1940–1945 гг. министр иностранных дел; 26 мая 1942 г. подписал советско-английский договор о союзе в войне против гитлеровской Германии.} и потребовал от имени Советского правительства произвести расследование разгрома конвоя.

— А вы, — Верховный посмотрел на наркома ВМФ, — пошлите депешу главе советской военной миссии в Англии вице-адмиралу Харламову, чтобы тот со своей стороны разобрал ошибки начальника английского морского штаба адмирала Паунда. На первом же заседании комиссии Майский должен поставить вопрос: когда будет отправлен в Советский Союз очередной конвой?

— А вдруг Черчилль не пойдет на такое расследование? — спросил Молотов.

— Судя по письму, которое я от него получил, против создания такой комиссии он не возражает, хотя, конечно, настроит своих адмиралов и дипломатов, чтобы они не оборонялись от нас, а наступали. Повторяю, — громко продолжал Сталин, — надо сделать все, чтобы конвои как можно скорее пошли в наши порты с ценным для нас военным грузом. Особенно это важно сейчас, когда немцы рвутся на Кавказ. Не зря же мы объявили в Сталинградской области военное положение…

Когда Иден открыл совещание и предоставил слово нашему послу в Англии Майскому, Иван Михайлович сразу же поставил вопрос, когда отправится в СССР очередной конвой? Причем спросил он об этом не Идена как старшего на совещании, а адмирала Паунда, ответственного за подготовку и отправку конвоев в нашу страну. Паунд заявил: «Надо сделать Баренцево море опасным для «Тирпица», а уж потом посылать конвои…»

Майский хорошо знал прыть английских адмиралов, поэтому дал совет адмиралу Харламову бить их фактами, что тот и сделал.

— И вот мне предоставили слово, — рассказывал адмирал Николаю Герасимовичу, когда прибыл в Москву. — Я взглянул на Майского, он подмигнул мне: мол, давай, моряк, бей фактами английского адмирала! Я повесил на стену карту, которую взял с собой и на которой сделал расчеты карандашом, и начал неторопливо, но убедительно опровергать доводы адмирала Паунда. Я показал на морской карте место стоянки линкора «Тирпиц» и место движения конвоя. Расстояние — большое, и если бы «Тирпиц» решил напасть на конвой, он не смог бы догнать его. Я прямо заявил адмиралу Паунду, что он допустил ошибку. Он стал возражать мне, доказывать обратное, мол, это не ошибка, а продуманное решение. Он разгорячился и даже объявил, что будет просить Черчилля, чтобы тот назначил Майского командующим британским флотом! У всех это вызвало ироническую улыбку. А Майский заметил, что он не претендует на столь высокую честь, к тому же он не английский подданный, а советский дипломат.

— Вы этого Паунда, наверное, крепко разозлили? — усмехнулся Николай Герасимович.

— Вы угадали, он почти месяц со мной не разговаривал. Позже он сказал, что я выиграл у него сражение, как он выразился, потому, что являюсь учеником адмирала Красного флота Кузнецова. Так что ваши акции, Николай Герасимович, среди английских адмиралов весьма высоки.

Кузнецов рассмеялся:

— Так уж и высоки! — И серьезно добавил: — Главное, мы вынудили англичан посылать к нам конвои!

(Черчилль так и не признал тот очевидный факт, что английские адмиралы виновны в гибели конвоя «PQ-17» и, когда в августе 1942 года он был в Москве, Сталин напомнил, ему об этом. Черчилль так описывает этот эпизод в своих мемуарах: «Вскоре мы заговорили о конвоях судов, направляемых в Россию. В этой связи он (Сталин) сделал грубое замечание о почти полном уничтожении арктического конвоя в июне. «Господин Сталин спрашивает, — сказал Павлов (переводчик) несколько нерешительно, — разве у английского флота нет чувства гордости?» Я ответил: «Вы должны верить мне, что то, что было сделано, было правильно. Я действительно много знаю о флоте и морской войне». — «Это означает, — вмешался Сталин, — что я ничего не знаю». — «Россия — сухопутный зверь, — сказал я, — а англичане — морские звери». Он замолчал и вновь обрел свое благодушное настроение». — А.З.)

После встречи с начальником Главпура Красной Армии генералом Щербаковым Кузнецов поспешил в Генштаб, где ему следовало решить некоторые вопросы. В Наркомате обороны как раз закончилось совещание военных.

— Николай Герасимович, не забыли меня?