Кузнец

– Это всё твоих рук дело, – Верховный, наконец, произнёс то, что давно витало в воздухе. – Или ты полагал, что я не замечу твоих попыток узурпировать мою власть?

Я невольно усмехнулся. Похоже, не я один страдал от зависти и интриг. Картина обретала чёткость – всё происходящее могло быть лишь частью хитроумного замысла. Кудо получил бы власть над кланом, а взамен наш некогда великий клан превратился бы в марионетку Восточных. Для Верховного утрата артефакта означала бы, как минимум, крах его авторитета.

Внезапно гробовую тишину зала разорвал чеканный строевой шаг. Двери с грохотом распахнулись и внутрь ворвались десять воинов с остриями копий наготове в сопровождении трёх боевых магов, чьи руки уже светились затаённой силой.

– Взять его! Немедленно! – возопил Кудо, решив, что нашёл гениальный выход из западни.

Свист рассекаемого воздуха – и посох Верховного обрушился на затылок старого интригана. Кудо рухнул ничком, распластавшись по ледяному полу.

– Как же ты мне опостылел, – процедил Верховный, до побелевших костяшек стискивая древко посоха. – В темницу его! И разыщите второго предателя – пусть составит компанию своему хозяину!

Стражи без церемоний подхватили обмякшее тело Кудо и поволокли прочь, уже предвкушая охоту на второго изменника.

Справедливость... Можно сказать, что она восторжествовала, но не всем суждено вкусить плоды этой победы. На плечи Верховного легло новое бремя, и внутренний голос подсказывал мне – его грядущее решение может противоречить интересам клана. В его глазах я видел тень мучительных раздумий, и это заставляло меня внутренне подобраться.

– Верховный! – мой голос рассёк гнетущую тишину. – Время принимать решение.

Он застыл у балкона, вглядываясь в горизонт, словно ища там ответы на незаданные вопросы. Его силуэт, очерченный закатным солнцем, казался высеченным из камня.

– Каковы наши шансы на победу? – спросил он, не оборачиваясь, и его голос звучал тяжело, как удары погребального колокола.

– Никаких, – произнёс я с леденящим спокойствием. – У нас пять тысяч воинов против их тридцати. Даже если каждый из наших заберёт с собой двоих, даже если артефакт испепелит столько же – у них всё равно останется не меньше десяти тысяч клинков.

Верховный приблизился к самому краю балкона, его фигура чётко вырисовывалась на фоне багрового заката. – Мне нужно время... время для верного решения.

– Время – роскошь, которой мы лишены, – я встал рядом, сжимая артефакт и опираясь спиной о балюстраду. Холодный камень перил отрезвлял, напоминая о реальности происходящего.

– И что ты предлагаешь? – в его голосе звучало показное спокойствие, но я чувствовал, как воздух вокруг него звенит от напряжения. – Даже не помышляй о безрассудствах. Я не допущу.

– Именно поэтому... прости меня за то, что последует.

Одним текучим движением я вложил артефакт в его ладони и стиснул их своими, лишая возможности использовать магию. В его глазах промелькнуло озарение – он мгновенно постиг мой замысел. Да, он сильнейший маг клана, но сейчас это утратило значение. По телу пробежала волна леденящего холода – инстинкт самосохранения отчаянно боролся с разумом. Решиться оказалось мучительнее, чем я предполагал, но выбора не оставалось.

Когда остальные старейшины ринулись к нам, я высвободил поток воздушной магии. Верховного отбросило в их сторону, а меня швырнуло за ограждение балкона.

Полёт казался бесконечным. Я летел, подобно снаряду из катапульты, и неожиданно ощутил странное умиротворение – самое трудное было решиться, а дальше всё стало кристально ясным. Внизу мелькнул конный отряд стражи, преследующий второго предателя. Горькая усмешка тронула губы: справедливость всё-таки восторжествовала, а я... я, наконец, обрету свободу от оков этого мира.

***

Всплески воды. Течение затягивает в глубину.

Паника захлёстывает сознание. Я не понимаю происходящего – моя смерть должна была быть необратимой. Почему я вообще что-то чувствую? Впрочем, раздумья подождут – нужно выбираться. Инстинкт самосохранения срабатывает безотказно, и я устремляюсь к берегу.

Маленькие конечности, детские пальцы – очевидно, я в теле мальчика лет десяти. Люди издревле верят в перерождение души, но я считал это лишь утешительной сказкой.

Тело пронизывает слабость. Последствие перерождения или недавнего погружения? Стоп. Это тело кому-то принадлежало. Прежний обитатель, должно быть, покинул его, наглотавшись воды. От этой мысли накатывает тошнота, и из меня нескончаемым потоком хлещет речная вода.

– Мишка! Миш! – раздаются детские голоса, прорывающиеся сквозь прибрежные заросли. – Вот он! На берегу!

Язык чужой, но удивительно понятный – проблем с общением возникнуть не должно.

– Как я очутился в воде?! – вырывается у меня вопрос.

Светловолосый мальчишка бросает гневный взгляд на приятеля. Его милое веснушчатое лицо даже в худобе сохраняет притягательность.

– Ваня! Он же говорил, что плавать не умеет! Зачем ты столкнул его с моста? – прищурившись, он толкает кулаком плечо товарища.