Кузьмич

« Сначала я получил втык за самодеятельность, а потом пришлось четверть часа сидеть и смотреть на думающего шефа. Ты не можешь себе представить, какие это краски, чувства и движения. Когда я рассказывал, он двигал на столе все попадавшие в поле зрения предметы, включая чугунный письменный прибор, из которого сыпались карандаши и ручки. Он ёрзал в кресле, вскакивал, тёр лоб, причём одновременно его лицо меняло цвет от бледного до багрового, а глаза то светились, то темнели за очками. А потом, когда размышлял, он делал то же самое, но в медленном темпе, и это было непереносимо. Заключение было следующим: во-первых, мы теперь знаем все привходящие обстоятельства, которые можем толковать по своему; во-вторых, оценить создавшуюся ситуацию проблематично, так как мотивы и сценарий нам неведомы; в-третьих, от нас уже ничего не зависит и остаётся только ждать, однако развязка неминуема, учитывая серьёзную расстановку сил; в-четвёртых, посол – лицо зависимое, и он примет такое решение, которое устроит всех, кто замешан в эти игры; в-пятых, продолжайте работать, и не дай Бог…» Шорин виновато на меня посмотрел и добавил: «Игра, конечно, в одни ворота, но и ущерба большого не будет». Вернулись мальчишки. Женя сказал, что в ста метрах от нашей стоянки в заливе плещется и плавает на поверхности довольно крупная рыба. Прошлись по берегу и увидели описанную картину. Вероятно, после зимы ослабевшая или больная рыба не в состоянии погрузиться в воду и делает бесполезные круги. «Вот тебе и аллегория», – с горькой усмешкой подумал я.

КОРОТКО ОБО ВСЁМ.

Работа над проектом подходила к завершению. Рощин несколько раз выезжал в Кёльн, откуда связывался со строительной площадкой и подчищал подвисшие вопросы. Результаты своих переговоров и проекты протоколов он по факсу отправлял в Вену. Подправленные и согласованные со Штельце, они направлялись нами в Москву. Минмаш всё сверял ещё раз со стройплощадкой и посылал нам указания с приложением графиков приёмки оставшейся части станков и принадлежностей. По здравому размышлению работы оставалось месяца на четыре.

Самсонов смирился со своим положением, помягчел и стал вполне дружелюбным. Они с Шориным, видимо, окончательно выяснили отношения, и Борис управлял офисом единолично, уже не отделяя проектную часть от всего проекта. Почувствовав неограниченную власть, Шорин разошёлся, и мы начали ездить на рыбалку уже и в будни, не афишируя это, но и не особенно скрывая, снабжая рыбой весь коллектив. Вязкая атмосфера, связанная с Дядей и его амбициозными планами, не прояснялась. Приходилось смириться с мыслью, что всё разрешится внезапно и кардинальным образом.

Австрийские СМИ много внимания уделяли состоянию советско – австрийских отношений, особенно в части поставок нашей стороной энергоресурсов, от которых в значительной степени зависела не только австрийская промышленность, но и население. В политических кругах Австрии, как и во всей Европе, велась позиционная борьба между сторонниками умеренной политики, предполагающей сотрудничество с социалистическими странами, в том числе с СССР, сохраняя статус нейтрального демократического государства, и партиями более радикального толка, предпочитающими партнёрство с соседями, среди которых ведущую роль играла Германия. Наше руководство прилагало много усилий для поддержания стремления Австрии к нейтральному статусу и сохранения паритета с оппозицией при помощи умеренных цен на нефть и газ. Наш посол, не являясь крупной политической фигурой, старался придерживаться линии, разработанной руководством страны, и следовал неукоснительно его указаниям. Поэтому, когда с австрийским канцлером был согласован визит нашей правительственной делегации в Австрию в начале июля, посол дал указания всем руководителям советских организаций, работающих в стране, представить ему планы по работе с австрийскими учреждениями и фирмами во время пребывания нашей делегации в Австрии. Шеф Шорина, расценив высказывание посла в личной беседе о принятии всех мер по предотвращению возможных провокаций, обеспокоился и вызвал Бориса к себе. Долго он разговаривать не стал и приказал ему, чтобы в конце июня меня в Австрии не было. Всё это он рассказал мне во время нашей прогулки в Бельведере. Ещё он добавил, что моего отъезда никто не требует, просто так будет лучше. Шеф обезопасит себя, будет выглядеть перед послом хорошим исполнителем, а московское начальство поставят перед фактом, используя выражение «в соответствии со сложившимися обстоятельствами». Времени до отъезда ещё навалом, и в конце мая, когда закончатся занятия в школе, я с семьёй смогу получить на фирме оплачиваемый недельный отпуск, который смогу использовать для поездок по Австрии. Бензин и часть расходов он мне оплатит. Беседа получилась какой-то тяжеловатой, даже натужной, но по – другому и не вышло бы. Мы это понимали и, мало того, друг другу сочувствовали. Он понимал, что удар пришёлся по мне, а я чувствовал, что ему это ещё припомнят.