Курс на юг

Греве незаметно сжал ладошку супруги, и та послушно умолкла. Камилла, конечно, умница и старается воодушевить адмирала, наговорив комплиментов по поводу его храбрости. Но напоминать лишний раз о потере, право же, не стоит. Сеньор Грау и так в раздерганных чувствах, к чему бередить рану…

Перуанец скривился – вид чилийского флага над «Уаскаром» доставлял ему подлинные душевные муки.

– Сеньора, я решился на этот поступок – согласен, несколько опрометчивый, – чтобы воодушевить моих людей. Знаете, сухопутные солдаты говорят: «Нас послали в бой», а моряки: «Нас повели». Как же я мог послать их на смерть, а самому отсиживаться под броней?

– Но все равно это так… безрассудно! – Камилла одарила собеседника таким простодушным и восхищенным взглядом, что у Греве в душе невольно шевельнулось нечто злобное, черное, шипастое: «Может, не стоило вытаскивать этого клоуна из воды?»

Адмирал его реакции не заметил.

– Настоящий офицер нашего флота не мог поступить иначе! – с пафосом заявил он. – И если бы все остальные так же исполняли свой долг, поверьте, сеньора, это мой корабль тащил бы сейчас на буксире чилийский флагман! Но, увы, судьба оказалась к нам несправедлива…

– Я уверена, все еще переменится, сеньор адмирал… – Камилла как бы невзначай положила ладонь на запястье Грау. – Не сомневаюсь, пройдет совсем немного времени, и мы будем чествовать вас как победителя!

Адмирал расцвел. Он накрыл руку женщины своей волосатой лапищей и слегка пожал.

«Убью… – отрешенно подумал барон. – Вот сойдем на берег – вызову на дуэль и пристрелю как собаку. Ишь чего удумал, курва перуанская, ухлестывать за женой своего спасителя!..»

– Но что это мы все обо мне да обо мне? – продолжал разливаться адмирал. – Вот вы с вашим супругом откуда родом?

– Как – откуда? – Камилла состроила удивленную улыбку. Высвобождать пальцы из адмиральского плена она даже не подумала. – Я – подданная короля Бельгии Леопольда Второго, а мой муж…

– Только не говорите мне сеньора, что он тоже бельгиец! Я достаточно имел дела с европейцами и научился разбираться в акцентах и манере речи. Готов голову дать на отсечение, что ваш супруг родом из Германии или Швеции. Скажете, нет?

«А ведь почти угадал, харя твоя адмиральская…» – неохотно признал Греве.

Его родная Курляндская губерния действительно располагалась между Пруссией и Швецией – разумеется, если смотреть из Южной Америки.

– Прошу великодушно извинить меня, ваше превосходительство… – Барон решительно перебил адмиральские излияния. – С вашего позволения, о моей родословной мы поговорим в другой раз. А сейчас нам лучше покинуть палубу – «Мьютайн» постепенно сокращает дистанцию, до него уже меньше полутора кабельтовых. Как бы вас в самом деле не узнали… И, кстати, я хотел бы обсудить с вами еще одно дело.

– Что такое? – осведомился Грау, шагая вслед за бароном к трапу.

Адмирал был недоволен тем, что пришлось выпустить ручку очаровательной Камиллы.

– Видите ли, в плену оказался один офицер, мой соотечественник. Во время атаки на гавань Антофагасты он был на одной из торпедер, а когда та поломалась и лишилась хода, приказал ее взорвать. Его и уцелевших матросов выловила из воды шлюпка с «Бланко Энкалада».

О пленении Сережи Греве узнал от коммодора Ривероса – чилиец не удержался от того, чтобы похвастаться успехом.

Грау от неожиданности споткнулся на трапе.

– Постойте, дорогой барон, я, кажется, знаю, о ком идет речь. Это же сеньор Серхио, он командовал «Алаи»… Значит, вы тоже русский?

– Все верно, ваше превосходительство. Я, как и старший лейтенант Казанков, подданный Российской империи. До отставки по ранению служил в русском флоте.

– Это многое проясняет, – кивнул Грау. – И теперь вы, вероятно, хотите выручить вашего друга из плена?

– Есть такая мысль, – не стал спорить барон. – Но, простите, мы, кажется, пропустили время обеда?

Словно в подтверждение его слов на мостике зазвякала рында.

– Вот видите, уже пять склянок. Моя жена… – тут он мстительно ухмыльнулся, – …баронесса просит передать вам ее извинения. Она почувствовала себя дурно и отобедает одна, в своей каюте. Для нас же накрыли стол в пассажирском салоне, там мы сможем побеседовать без помех. – И посторонился, пропуская адмирала вперед.

О своем чудесном спасении из кипящего котла, в который превратилась в ту роковую ночь гавань Антофагасты, у Сережи Казанкова остались лишь смутные воспоминания. Вот чьи-то руки вытаскивают его из воды и опускают на дно шлюпки; вот разжимают стиснутые в судороге зубы и вливают в рот что-то крепчайшее, обжигающее гортань, и он долго, взахлеб кашляет. Вот расспрашивают по-испански, но суть вопросов ускользает, и он снова проваливается в пучину беспамятства…