Куратор

– Возьмешь еще одну, и я набью тебе рот смертельным салатом, паршивый щенок! И прослежу, чтобы ты как следует его прожевал и проглотил, а если меня не устроит твоя благодарность, обеспечу тебе вторую порцию! – зарычал Гроут, отдернув тарелку.

На сыром, пропахшем уксусом заднем дворе «Стилла» торчал высокий уродливый пень, на который мочился Гроут. Он называл пень своим Мочевым столбом и орошал его не первое десятилетие, в результате чего обрубок оброс пушистой серо-зеленой плесенью, напоминавшей овчину. Гроут называл эту плесень смертельным салатом и неизменно угрожал накормить им тех, кто не платил по счету, цеплялся к Гроуту или иначе нарушал этикет. Оставалось лишь догадываться, как Гроут, старый как мир и передвигавшийся на костылях, собирался осуществить свою угрозу, но никто ему не возражал. Гроута в Лисе очень уважали: здесь не было другого человека, который своей мочой вызывал бы к жизни новую разновидность флоры.

Айк открыл раковину, съел устрицу, выпил сок и вернул створки на блюдо:

– Извиняюсь.

– Он извиняется, Гроути, дорогой, – любовно подхватила Рэй.

– И правильно делает, – огрызнулся Гроут и подставил физиономию, состоявшую из жестких седых бровей, морщинистой кожи, лопнувших кровеносных сосудов и воспаленных век, бледному солнцу, пробивавшемуся сквозь грязное стекло. Поговаривали, что когда-то Гроут был боксером. Айк в это верил.

Рэй налила Айку пива и выставила кружку на стойку.

Айк, с хрустом давя устричные раковины и прочие составляющие верхней корки пола, подошел и присел на последний из трех барных стульев. Он с опаской понюхал пиво: жидкость в кружке была коричневая, с плававшими в ней горчичными точками и разила по́том.

В Лисе поговаривали, что в те редкие моменты, когда бар пустовал, Рэй, как припадет охота, выходила на задний двор с ведром и выжимала в него смертельный салат, будто мокрую тряпку, а набрав полное ведро мочи Гроута, добавляла ее в пивные бочки, чтобы хватало на подольше. Обитавший на чердаке паба Айк лучше других знал, так сказать, кухню «Стилл-Кроссинга», чтобы принимать это обвинение на веру: он ни разу не видел и не слышал, чтобы хозяйка такое делала. Однако он отсутствовал по целым дням и не мог за всем уследить: откуда, скажите, взялись эти горчичные пятнышки, плавающие на поверхности жижи? Даже ничтожный риск хлебнуть пива, сдобренного мочой Гроута, был для Айка чересчур. Он отодвинул кружку.

Из-под куртки он извлек серебряный столовый набор – перечницу и солонку – и пододвинул хозяйке салуна. Набор завалялся в дальнем углу буфета в одном из брошенных таунхаусов возле Турмалайн и своей изысканностью мог оскорбить революционные вкусы некоторых горожан. Однако Айку находка понравилась: в самом деле, если не сущее удовольствие и подлинная роскошь иметь прекрасную вещь в хозяйстве, тогда что прикажете считать подлинной роскошью? И кто не хочет купаться в роскоши и удовольствиях? В будущем Айк твердо решил обзавестись двумя такими наборами для себя и Доры, чтобы один ставить на стол, а другой припрятать подальше и получать удовольствие от сознания, что он у тебя есть.

Рэй, не только его хозяйка, но и надежная скупщица, заворковала при виде солонки и перечницы:

– Какая прелесть! – Она проворно спрятала серебро в свой фартук. – Отличный товар, живо уйдет.

Айк кашлянул и слегка кивнул на смердящее пиво. Рэй поворчала, будто он только что не отдал ей серебра простым весом дороже, чем все прогнившие доски и лопнувшие устричные раковины «Стилла», но забрала кружку и вылила пиво обратно в бочонок. Вынув из-под стойки свою личную бутыль, Рэй сперва хлебнула виски сама, а потом плеснула в пустую кружку примерно на палец и толкнула ее Айку:

– Пожалуйте, ваше величество!

В присутствии Рэй утихали самые буйные. Миниатюрная – в ней не было и пяти футов росту – хозяйка салуна отличалась величественнейшей черной с проседью шевелюрой, окружавшей плащом ее плечи и ниспадавшей на спину, и ее привычная поза – с согнутой спиной и с ладонями на стойке – не оставляла иллюзий насчет того, кто тут главный. Айк уважал Рэй и восхищался ее преданностью и беззаветной любовью к полоумному мешку костей, которого она называла своим мужем. А еще Айка занимала способность Рэй вечно пить и вообще не спать. Гораздо лучше было иметь ее в союзницах, чем в недоброжелателях. Если кто когда и накормит неучтивца смертельным салатом, это скорее сделает Рэй, чем ее Гроут на своих костылях: под барной стойкой у нее лежала дубинка, ощетинившаяся двухдюймовыми гвоздями.

– Что слышно, Рэй? – поинтересовался Айк.

– Ничего, Айки, – ответила Рэй. – Все тихо.

– Это хорошо.

Чем дольше перекрыт Великий Тракт (уже две недели), тем лучше для искателей приключений вроде Айка. Пока солдатам есть чем заняться, волноваться приходится лишь о всяких волонтерах вроде того толстозадого, которого Дора шуганула на днях.