Кулинар

Пересилив жалость и отвращение, он шагнул к столу. Мозги, которые явно до укладки на блюдо каким-то образом очищали от крови, утопали в зеленовато-буром соусе. В маринаде плавала зеленая кожура какого-то плода. От дьявольской подливки шел дьявольский запах, который, перекрывая запах исторгнутой из черепа плоти, словно издевался над нею.

Чинарский шмыгнул носом.

– Что за гадость! – приглушенно воскликнул он.

От этого смрада у него запершило горло, на глаза навернулись слезы. Он пошел на кухню. «Надо глотнуть воды, иначе отравишься», – решил Чинарский.

Превратившись в робота, он открыл шкафчик, достал стакан. Налил в него из крана воды. Хлебнул. Стало легче. Чинарский поставил стакан на стол, кашлянул. Хмель как рукой сняло. «Вот так встреча, Надя!» – с горечью подумал он. Чинарский снова поднес стакан ко рту. Выпил до дна и присел на корточки.

«А где же скальп? Унес с собой?» – мелькнуло в его сознании. Он отправился в туалет. Проверил все помещения. Потом вернулся на кухню. Убеждая себя, что такого не может быть, потому что не может быть никогда, он открыл шкафчик, располагавшийся под мойкой. Достал мусорное ведро. Черепная полусфера, с запекшейся на обрезанных прядях волос кровью, соседствовала с пустой коробкой из-под апельсинового сока, фольгой от «Орбит уинтафреш», гигиенической прокладкой, бутылкой из-под «Аква минерале», луковой шелухой и картофельной кожурой.

«Все-то ты думала о зимней свежести, о чистом дыхании… – качал головой опустившийся на корточки Чинарский, – а пришел какой-то хуесос и все испоганил!»

Он снова втянул ноздрями едва уловимую, но вполне тошнотворную горечь. «Что это за херня?» – раздраженно подумал он. Менее отчетливый, чем над столом в гостиной, запах горелой древесной трухи и болота поднимался от пола. Чинарский распластался на полу, сдерживая подступающую к горлу тошноту. Золотисто-коричневая плитка, уложенная на полу в кухне, была чиста, но глаз Чинарского все же различил на ней тусклые разводы. Словно кто-то пролил, а потом замывал масло.

Он заглянул под стол, потом вытянул руку. И тут же громко выматерился – ему в ладонь вгрызся осколок стекла.

Чинарский сел, держа осколок двумя пальцами. Забыв про рану, он рассматривал покрытое маслянистым бурым налетом стекло. «Не знаю, что это за дрянь, но, бесспорно, ее оставил этот выродок!» – сделал он вывод. Увидев, что кровь из раны на ладони капает ему на брюки, он быстро поднялся и, открыв кран, сунул руку под холодную воду. Вода быстро смыла кровавую струйку, но та снова неуловимой змейкой заскользила по пальцам. Чинарский чертыхнулся, положил найденную стекляшку на стол и принялся высасывать выступавшую кровь. Потом достал не первой свежести носовой платок и перетянул ладонь. Обежал взглядом открытые шкафчики и, найдя маленький пластиковый пакет, упаковал в нее свою пахучую находку.

В глубине души Чинарский уже давно все для себя решил. Он сам возьмется за расследование этого дела, поймает и задушит этого извращенца собственными руками. Сознательно же этого он еще не определил для себя и действовал автоматически, по старой, въевшейся в плоть ментовской привычке. Только немного погодя он объяснил себе, почему положил осколок в пакет и сунул в карман. Тогда же он подумал, что оставил в квартире много отпечатков, а это может сказаться на его, грубо говоря, здоровье. А посему, прихватив на кухне полотенце, тщательно вытер все предметы, до которых дотрагивался. Он мог, конечно, уничтожить и следы преступника, но другого выхода у него не было. Этот придурок-майор повесит на него всех собак, если найдет его отпечатки в Надькиной квартире. И не отбрешешься, мол, заходил к ней накануне.

Чинарский вернулся в гостиную и принялся за осмотр трупа. Он заметил узкий короткий разрез сзади на спине и, слегка расширив его пальцами, понял, что это след от ножа. Следы крови, которых было над разрезом меньше, а внизу больше, только подтверждали эту гипотезу. Он немного успокоился, поняв, что преступник сначала зарезал Надьку, а уж потом начал заниматься ее мозгами. Хотя это было, конечно, слабым утешением.

«Когда же этот гад убил ее?» Чинарский ощупал труп в разных местах, начиная со ступней и заканчивая… головой, вернее, шеей. Судя по трупному окоченению, которое уже началось, но еще не до конца сковало члены, умерла Надька часов десять назад, не больше. Но ведь после этого нужно было еще вскрыть череп, приготовить эту гадость, стоящую на столе.

– Господи, – прошептал Чинарский. – Когда я утром звонил ей в дверь, этот ублюдок наверняка был еще здесь!

От невыносимой тоски и раскаяния у Чинарского пересохло во рту.

– Я же слышал какой-то шум, а свалил все на то, что у меня звенит в ушах! Урод, – выругал себя Чинарский.