Куклы

Наконец-то все были пристроены. На радостях Обхинаш даже согласился на требование хозяина платить за квартиру на три рупии больше. На душе у него полегчало. Теперь уж их лодочка не потонет в житейском море — надо только покрепче держать весла в руках и не обиваться с курса. Правда, небо еще затянуто тучами и предстоит плыть по бурным волнам, но недаром же он старый солдат!

Итак, семья опять, как когда-то, имела сто рупий в месяц. Но деньги-то были уже не те, что раньше, и до обеспеченной жизни было далеко. А кроме того, Обхинаш никогда не забывал, что он происходит из знатного рода Бояли Рая. Когда-то этому роду принадлежали обширные земли. Мог ли Обхинаш думать десять лет назад, что он станет табельщиком на заводе? А его дети? Сын, который в прежние времена мог бы стать судьей, теперь всего лишь трамвайный кондуктор, и даже дочь вынуждена работать в мастерской…

Да, о многом размышлял Обхинаш, сидя в своей проходной будке. Вспоминалась ему торжественная встреча, когда он и его товарищи по оружию вернулись из Месопотамии. На улицах собралась такая толпа, что все движение остановилось. Затем — прием в «Гранд-отеле». Важные сановники поздравляют их, в их честь поднимают бокалы, и женщины наперебой приглашают их танцевать. А потом их по всему городу возили в машинах. Да, было времечко! Славные сыны родины, герои Бенгалии, смельчаки, презирающие смерть, — и сколько еще красивых слов! Их имена крупными буквами печатали в газетах, о них писали статьи и слагали песни… Вспоминались ему и бурные годы после первой мировой войны. Сколько людей было расстреляно полицией, сколько сожжено трамвайных вагонов и перерезано проводов! Но Обхинаш знает, что англичанам все нипочем. Они вернутся живыми и с того света. Они проигрывают сражение за сражением, но в решающей битве берут верх. Да, он много видел на своем веку, и его не проведешь…

А война идет, и работы в тылу все прибавляется. Заводы и фабрики работают уже круглые сутки, да и Обхинашу нередко приходится оставаться ночью на заводе. Но за это дают добавочное питание, а в конце месяца выплачивают сверхурочные. Теперь их доход даже перевалил за сто рупий.

И вдруг, в одни сутки все это благополучие рухнуло. Однажды среди ночи завыли сирены и на окраинах Калькутты стали рваться японские бомбы. Небо поминутно озарялось огнем и сотрясалось от грохота, как в грозу. В ту ночь никто в городе не сомкнул глаз, а наутро, выбравшись из убежищ, жители просто не верили, что жизнь на земле еще продолжается.

Обхинаш в ту ночь находился на дежурстве. Домой он явился бледный, подавленный, но с твердой решимостью немедленно бежать из города. Нилима должна была прийти с работы в четыре, Долу — после семи. В ожидании их Обхинаш не находил места, в сотый раз задавая себе вопрос, где найдут они пристанище. Было и еще одно затруднение: Долу подписал контракт с трамвайной компанией, что при любых условиях не бросит работу. Такое же обязательство дал и он сам. Ну да мало ли что…

Вечером, когда он сообщил детям свое решение, Долу сказал:

— Отец, но ведь меня засадят в тюрьму, если я обегу!

— Ну и посидишь, что из этого! Сейчас важно одно — спасти свою жизнь, а что будет дальше — увидим.

— Но мы не получили зарплаты!

— Бог с ними, с деньгами. Только бы унести ноги отсюда!

Едва настала ночь, бомбежка возобновилась, а уже с раннего утра улицы наполнились толпами людей, покидающих город. Все магазины были закрыты, транспорт бездействовал. У беженцев была одна мысль — уйти как можно дальше от города до наступления темноты.

Обхинаш, Долу и Нилима вышли из дому еще затемно. За Ховрой они свернули на Бурдван… Так началась скитальческая жизнь, полная горечи и лишений. Гомеопатическая аптечка, которую Обхинаш захватил с собой, помогала им кое-как перебиваться и не умереть с голоду, но Обхинаш с каждым днем все чаще задумывался. Да, они спасли свою жизнь, но какой ценой? И он и Долу нарушили данное слово, обманули людское доверие. Они сбежали в момент, когда требовалась их помощь… Прошло два месяца, и Обхинаш твердо решил вернуться в Калькутту. Но страх перед полицией мешал ему сделать этот шаг. Еще с месяц он колебался и наконец решился. Будь что будет. И они вернулись в Калькутту. Едва войдя в дом, Обхинаш опустился на постель. Бродячая жизнь, и недоедание вконец подкосили его силы.

Долу с большим трудом удалось устроиться на одну из фабрик в пригороде Калькутты. Боясь полиции, он поступил на работу под чужим именем и всегда вздрагивал, когда его окликали. На работу он уходил в шесть утра, а возвращался только после шести вечера. Зато он получал питание по твердым ценам и бесплатную спецодежду. Именно в это время Долу пристрастился к наркотикам. Фабрика выматывала все силы, и легкий дурман помогал забыться. Иногда прикладывался он и к бутылочке, но пока в меру.

А жить становилось все труднее. Продукты и одежда ценились уже чуть ли не на вес золота. Заработка, который приносил в дом Долу, на троих не хватало, а ведь нужно было еще покупать лекарства для отца и платить за квартиру.

Как-то зашел к Обхинашу сосед.