Опасаясь, что дебаты на этом не кончатся, я пообещал работнику мзду за оказываемое содействие, и мы покинули душную избу.
– Они что так бедны? Какие чудные люди, – сказала княжна, как только мы вышли наружу.
– Э, добрый человек, – вмешался в разговор Прошка, – кабы чудные! Скопидомы они, прости меня Господи! Мне третий год, что договорено не платят. Все грошик к грошику в горшок прячут. Матушка каждый кусок во рту считает. Попал я к ним, как кур в ощип. Рассчитали бы меня, так дня здесь не остался.
У работника, видимо, так накипело на сердце, что всю дорогу до бани, он последними словами поносил хозяев. Мне уже приходилось встречать не менее прижимистых людей, а княжна только училась жизни и приняла рассказ Прошки так близко к сердцу, что наградила его серебряным рублем. Парень от такой щедрости так расчувствовался, что пообещал задать нашим лошадям отборного ячменя.
– Баня-то у нас ничего, – сказал он, когда мы впотьмах вошли во влажное тепло невысокой избушки. – Я вам сейчас лучинку запалю, да тулуп принесу укрыться, а то к утру тепло выстудит. Устраивайтесь люди добрые, хороших вам сновидений.
Пока он разгребал угли, мы присели на лавку. Не знаю почему, но между нами с Машей сразу же возникло напряжение. Впрочем, может быть, мне это только показалось.
Глава 7
Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».
– Я не буду раздеваться, – сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.
– Хорошо, – согласно кивнул я, – стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.
– А ты где ляжешь, – спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.
– Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, – ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. – Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.
– А мне не будет страшно? – задала она вполне прогнозируемый вопрос.
– Здесь тебе нечего бояться, – успокоил я, расстилая тулуп. – Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.
На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.
Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.
Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалось жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.
Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.
После недавнего нападения нервы были напряжены, и я сразу же схватился за саблю. Однако непонятный звук не повторился, и я решил, что мне просто показалось. Засов был не смазан, дверь разбухла от влаги и когда я его начал отодвигать, он заскрипел.
– Не открывай дверь, – тихо приказали снаружи.
От неожиданности я вздрогнул и задвинул засов до предела и севшим голосом прошептал:
– Кто там?
– Это я, – ответил тот же человек, – в смысле, я это ты.
У меня слегка поехала крыша. Голос был незнакомый, но интонации очень напоминали мою собственную манеру говорить.
– Интересно, – сказал я, – почему тогда я тебя не узнаю по голосу?
– Идиот, потому что никогда не слышишь себя со стороны! Кончай придуриваться!
Вот это уже было больше похоже на мою манеру изъясняться. Однако я еще сомневался.
– А как ты меня сумел здесь найти?
– Ты что шутишь? Я, то есть ты, в смысле мы, я, слушай, ты меня совсем запутал! Раз ты сейчас в этой чертовой бане, то значит, я тоже в ней был! Я тебя тут караулю целую неделю!
Я подумал и нашел в его словах противоречие:
– Если ты знаешь, когда я здесь буду, зачем так долго ждешь?
– Балда, затем чтобы не пропустить! А если бы меня по пути задержали?!
– Ладно, согласен, – сказал я, не очень обидевшись на грубый эпитет, – тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?