Кукла старого Адама

– А потом появился Леонид. И ты меня отправила сюда, как надоевшую игрушку.

– Бабушкино выражение… что же, это ее правда. Моя страшнее. Это Леонид не хотел, чтобы ты жил с нами. Говорил, что не сможет растить чужого ребенка. Ультиматум поставил – он или ты. Убедил, что смогу навещать тебя часто, денег он достаточно зарабатывал. И самый главный аргумент прозвучал, что, мол, бабушка твоя – профессиональный педагог, воспитает тебя как нужно. Я потом поняла, что он просто детей не любил, боялся их, что ли. Сам-то Леня в детском доме рос. Смалодушничала я, согласилась. Простишь ли?

– А как же дочь? – проигнорировал ее вопрос Иван.

– Юленька у нас поздняя, мне уже тридцать восемь исполнилось, когда ее родила. Не сразу поняла, что беременна, поздно аборт было делать. И знаешь, Леня вдруг так прикипел к малышке! Буквально с первых дней, как домой нас из роддома привез. Она была ангелом… спокойный, улыбчивый ребенок. Как не полюбить?

– Почему мне не сообщила? Или я не брат ей?

– Так написала я письмо на этот адрес, другого-то не было. Ответа от тебя не дождалась, решила, что знать нас не хочешь. А потом Юля в первый раз в больницу попала, поставили диагноз – порок сердца. А ей два месяца от роду! Что такое больной ребенок, рассказывать не буду. Мы с Леней жили только ради того, чтобы в ней жизнь поддерживать.

– Почему операцию не сделали?

– Врачи не советовали. Она же поздняя, слабенькая родилась. Кроме порока еще проблемы были, не такие, правда, страшные. Но операцию она могла и не перенести. Юлечка росла, мы ее даже в школу рискнули отдать. Но во втором классе она заболела гриппом, а осложнений не перенесла. Улетел наш ангел на небеса… Хочешь, покажу ее фотографии? У меня много, Леня часто снимал, говорил – на память. Вот только память и осталась. Принести альбом, Ванечка?

Он молча кивнул. На душе было муторно, он даже выругался вслух, понимая, что злится на себя. Ладно, у матери больной ребенок на руках был, не до сына было, он-то взрослый уже. Но сам-то мог ее разыскать? Наверняка в Тюмени так и жила в том доме, откуда отправился шестилетний Ваня к бабушке. А если и переехала куда, то у Станиславы Маркеловны уж точно адрес дочери имелся. «В той книжке записной, которая в комоде в верхнем ящике. Что стоило наведаться сюда да в книжку заглянуть? Сам вычеркнул мать из своей жизни. А вышло – и сестру родную не увидел. И не увижу…» – подумал он с запоздалым раскаянием.

– Вот, Ванечка, сестренка твоя. Здесь ей месяц…

Он перелистывал страницы альбома, а мать комментировала каждую фотографию. В какой-то момент он вдруг понял, что завидует этой девчушке, так любимой и мамой, и отцом. Он с трудом узнал Леонида, держащего на руках дочь, – сам он помнил его толстым бородатым мужиком. На снимке же тот был гладко выбрит и невероятно худ.

– А кто снимал вас троих? В парке у дерева? – он кивнул на одну из фотографий.

– А-а… это Анна Петровна тогда с нами гуляла. Я к ней домработницей устроилась, когда денег хватать не стало. Кстати, куклу эту Юленьке подарила она. Сказала, что некому с ней играть. Юлечке в тот день пять лет исполнилось, она так радовалась! Вот, посмотри снимок, – мать перевернула несколько страниц.

Что-то в голове у него щелкнуло в этот момент, какое-то неясное подозрение… словно только что случилось что-то важное. И касалось это каким-то боком недавних событий. Анна Петровна, Тюмень…

– Мам, какая фамилия у этой женщины? У которой ты работала?

– Шуйская. А почему спрашиваешь?

– Она одна жила? Где ты убиралась, в квартире или доме? Как долго ты у нее работала?

– Подожди, соображу… Анна с мужем поселились в нашем доме, когда Юленьке два годика было, то есть в две тысячи втором. Леня им ремонт делать подрядился, а я по хозяйству Анне помогать стала. Она такая неприспособленная к быту, ужас. Картошки не начистит без того, чтобы палец не порезать! Да и куда ей с таким маникюром! Молодая, холеная, кожа гладкая, а фигура – просто модель. Я рядом с ней старуха старухой, а старше-то ее всего на шесть лет, как выяснилось!

– Как ты в квартире оказалась? Ведь у нас дом хороший был, я помню.

– Продали мы его, когда Юленьке диагноз поставили. И купили эту крохотную квартирку. Разница вся на лечение ушла, до копеечки. Леня за любой приработок хватался, вот и я решила пойти к новым соседям полы мыть и готовить.

– У тебя же высшее образование! Другой работы не нашла?

– А Юлечку куда было девать, а, Ваня?

– И сколько лет ты на нее батрачила? – вдруг разозлился Одинцов.

– Почему батрачила? Муж ее мне хорошо платил, и помогали оба с Юлечкой, деньгами и так, по-соседски. В самые трудные дни рядом были. И Юлечку хоронили, а потом и Леню. Пережил-то он дочку на два года всего. Хорошие они люди, зря ты так, Ваня.

– Почему же ты здесь? А не в своей квартире в Тюмени?