Кукла старого Адама

Она понимала, что спрашивать о наследстве сейчас смысла нет, мать наверняка на эту тему даже не думала, а отец какой-то странный, весь в себе. А как бы пригодилось сейчас неожиданное богатство: первое, что Стася бы сделала, уговорила отправить ее учиться в Лондон. Чем она хуже Ники Варлей?

Стася решила посмотреть, чем занят отец. В квартире было тихо, а обычно, вернувшись из клиники, он первым делом включал телевизор. Она вышла в коридор, прислушалась. Из спальни родителей не доносилось ни звука. «Лег спать?» – успела подумать она, но тут раздался голос отца: «Я не останусь на похороны, не смогу. Понимаешь?! Что ты можешь понимать, эскулап хренов, ты даже жизнь продлить ей не смог! Как мне теперь жить без нее? Ты давал полгода, а прошел месяц. Месяц! Я бы достал этот чертов препарат, почему ты мне о нем не сказал? Да сколько бы он ни стоил… а теперь она на том свете, а ты мне тут о деньгах… ладно, прости. Да, уеду. Пока на пару дней, там видно будет. Заявление на увольнение я написал, обратной дороги нет». Стася замерла. Что происходит? О ком он – о бабушке? Он что, ее давно знал? Почему такие переживания – прямо жить не сможет. Нет, это точно не о ней, Анна – старуха! У отца есть любовница? То есть была, получается. И он теперь… уедет? «Бред какой-то, а как же мы? Мама… то есть получается, отец ее не любит. Давно? А нас с Андрейкой?» – Слезы навернулись на глаза, захлестнула волна обиды и злости, Стася рванула на себя дверь комнаты родителей.

– Бросаешь нас? – выкрикнула она, приближаясь к отцу. – Я все слышала! И все поняла! Умерла твоя любовница, да? А знаешь… Так ей и нужно, твари. Сдохла, и хорошо. А ты подлец, папочка!

Он никогда ее не бил, даже не шлепал в детстве. От этой пощечины у Стаси потемнело в глазах, она инстинктивно закрылась рукой от второго удара, но отец быстро убрал руку и отошел к окну.

– Прости, – глухо прозвучал его голос.

Стася молча вышла из спальни. Слез больше не было, только гудело в голове. Она зашла в ванную комнату, включила бра у зеркала: левая щека была красной. Она потрогала скулу, боль была не очень сильной, но тут же отозвалась в виске. «Я где-то читала, что можно повзрослеть за один день, просто должно произойти что-то из ряда вон. Отец-предатель подходит? Еще как… Мать жалко, что с ней теперь будет? Андрейка расстроится. А я? А со мной все уже ясно, я свое получила. Ненавижу…» – Стася смотрела на свое отражение в зеркале, а видела как будто не себя: взрослая девушка, внешне очень похожая на нее, Стасю, холодно и равнодушно всматривалась в нее прежнюю. В ту девочку, у которой еще сегодня с утра была семья – мать, Андрейка и отец. Пусть в этой жалкой двушке на седьмом этаже дома в спальном районе, пусть без поездок к морю, без дорогих покупок и без перспектив. Обыкновенная семья, каких тысячи в городе. Но была. Или уже давно нет? Сколько лет отец врал – год, два? Или больше? «Папа обманывать не умеет, ему можно верить», – всегда говорила мать, а Стася и не сомневалась. Может, и не врал, но умалчивал. Стоп… тетя Даша его часто называла тихушником, Стася слышала. А мать бросалась на защиту. А права оказалась старшая сестра, права. «Только что теперь с этой правдой делать?» – задала мысленно вопрос Стася своему отражению в зеркале.

Глава 20

Строков еще какое-то время никак не мог сосредоточиться на работе, вместо текста справок и отчетов оперативников видя перед собой лишь слившиеся в нечеткие полосы буквы. И виной этому была Варвара Одинцова. Он хотел уехать из дома Варлеев один, решив, что сестрам нужно обсудить полученную от родственника информацию, но она вдруг подхватилась, торопливо распрощалась с Дарьей и, кинув короткое «я с вами, Строков», потянулась за курткой. Он только и успел что снять с плечиков ветровку первым и неуклюже помочь Варе надеть ее. Она сунула руки в рукава не глядя, говоря в этот момент что-то Даше, а он вдруг решился на вольность: слегка приобнял за плечи, буквально на несколько секунд. Варя не заметила, дернувшись к сестре за прощальным поцелуем, его ладони тут же соскользнули с ее плеч, Строков отвернулся. Потому что поймал взглядом понимающую улыбку Дарьи. Испытал скорее досаду, чем неловкость, – вот и той понятно, что он уже того… пропал! А сама Варвара и не догадывается.

Когда садился за руль, дрожали руки, курить хотелось невыносимо, но не курил он с весны, гордился своей победой над собственной слабостью, да и сигарет уже давно в бардачке не держал, чтобы избежать соблазна. Спасло то, что задержалась Варвара на крыльце, что-то эмоционально втолковывая сестре, но та лишь качала головой. Строков спросил потом, о чем был спор, но Варя отговорилась тем, что, мол, к делу это не относится, их спор с сестрой – личный. И молчала всю дорогу, думая, наверное, об этом личном, его никак не касающемся.

Строков высадил ее у школы, принял равнодушное «спасибо, что подвезли», словами ответить не успел, а его прощальный кивок Варвара уже не видела – не оглядываясь, двинулась прочь.