Кукла-любовь

– Еще бы! Речь идет об одной общине, куда стекался весь человеческий мусор. Они там с ними возились – исправляли, давали работу, кормили. А взамен, сама понимаешь…

– Отжимали добро. Чего же тут непонятного! – фыркнула она, брызнув изо рта сложным соусом, и прикрылась салфеткой. – Прости.

– Ерунда. – Артурчик поигрывал ложкой в мутном супе, стоившем как три килограмма отборной телятины. – Меня вообще-то мало волновало, что там и как. Мое дело было оформить все юридически правильно.

– И что конкретно оформляли? Завещание, как я? – Ей вдруг стало зябко.

– Завещаний, на самом деле, было мало. Если уж клиент совсем на ладан дышал, тогда – да. А основная масса подписывала… Добровольно, подчеркну! – он поднял указательный палец. – Генеральные доверенности. Бессрочные. На сделки с недвижимостью и прочим.

– Понятно… А просто дарственные оформить не судьба?

– Были и дарственные. – Артурчик со вздохом отложил ложку, съежился. – А сейчас эту общину трясут. Там такое вскрылось!

– Какое? – Ксюша домучила салат, пододвинула к себе рыбный стейк размером с тарелку.

– Они, блин, умерших наркоманов в лесу хоронили. Тех, кто к ним без документов поступал. Типа…

– А на самом деле?

– Да были, конечно, и документы, как без них! Как бы я и Люба без паспортов оформили что-то? Никак!

– Я не пойму. – Ксюша отщипнула вилкой рыбу, попробовала – вкусно. – Ты-то чего паришься? Юридически ты совершал преступления? Нет. Люди в добром здравии сознательно подписывали документы. Так?

– Так. Почти, – он снова съежился. – Понимаешь, Ксюш… Многие даже не знали, что подписывают. Нас просили ускориться при оформлении, мы и ускорялись. Нас уверяли, что разъяснительные беседы были проведены и прочее.

– И? Что тебе не дает покоя?

– Люба! Почему ее убили?! Вдруг я следующий?! – Вот тут его глаза блеснули уже неподдельной слезой. – Как думаешь, может, мне с вашей Машей поговорить? Они же все равно на меня выйдут. Подписи на документах… Не везде, но есть. Может, заключить сделку со следствием, пока меня… Не закрыли. Или не убили.

– Заключай, Артурчик, – повелительно качнула головой Ксюша и кивнула в сторону входа. – А вон, кажется, и наша Маша.

Глава 27

Она смотрела на себя в старое зеркало и не узнавала. И очень хотелось, вопреки избитой пословице, попенять зеркалу. Нельзя быть таким беспощадным к людям, особенно к своей хозяйке. Нельзя с такой откровенностью обнажать морщины и глубокие складки вокруг рта. А цвет лица? Где милосердие? Неужели нельзя подсветить немного розовым? Чтобы кожа светилась изнутри, как молодое наливное яблочко?

Нина Ивановна со вздохом вышла из ванной, выключила свет и, не торопясь, направилась на кухню. Окно выходило во двор, и ей было отлично видно, кто приехал, кто уехал, с кем и во сколько. Иногда было интересно, иногда не очень. Интереснее, когда она наблюдала за своими соседями сверху – Игнатом Гришиным и его женой. А еще, когда ее взгляд провожал молодую парочку из соседнего подъезда: они либо недавно поженились, либо были любовниками. Такой вывод Нина Ивановна сделала потому, что их страсть вспыхивала, стоило им выйти из машины. Она – молодая жгучая брюнетка, в обтягивающих одеждах, все время жалась к мужчине, который по виду годился ей в отцы. Он в ответ лапал ее за всякие выпуклые места, и они вообще никого не стеснялись. Им было плевать, что их могли увидеть из окна или с автомобильной стоянки. Предела их бесстыдству не было, и эта парочка была глубоко презираема Ниной Ивановной.

Чего нельзя было сказать о соседях, которые жили над ее головой. К ним она всегда относилась со сдержанным уважением. Пара жила тихо, пристойно. На улице не бросались друг другу на шею, никаких поцелуев взасос, – милое чмоканье в щечку, не более. И над ее головой не топали, не носились как ненормальные. Она даже не всегда их слышала, если честно, и лишь по машине на стоянке угадывала: дома они или нет.

Жила себе прекрасная парочка, и вдруг все поменялось – их не стало. Правильнее, один из этой милой пары до сих пор там живет и, кажется, ни в чем себе не отказывает, а вот Ларисы больше нет. Бедная женщина, по слухам, попала в скверную историю: ее завербовали сектанты и потом убили.

Зачем? Почему? Это оставалось загадкой.

Когда Нина Ивановна узнала об этом, то не сразу поверила.

– А зачем сектантам ее убивать? – возмутилась она. – Им это невыгодно.

– Много ты знаешь, Нина! – фыркнула Валя из третьего подъезда.

Они как раз вышли на прогулку. Валя еще по осени сколотила небольшую группу из незанятых пенсионеров и убедила всех заняться скандинавской ходьбой. Условия поставила жесткие: три раза в неделю, не опаздывать, не лениться, не прогуливать. Иначе – до свидания. К настоящему моменту из всей группы остались лишь они двое: Нина Ивановна и Валя. Остальные не выдержали жесткого графика. Нина Ивановна пока держалась, но каждый раз вставать в шесть утра ей становилось все тяжелее и тяжелее. И характер у Валентины начал заметно портиться – появилась какая-то непримиримость, даже грубость.