Кукла Коломбины

– Это на Екатерининском которое?

– Да! Быстрей, Кулаков, миленький!

– Да что случилось, Аня?

– Скажи, там убийство произойдет!

– Это как – произойдет? Объясни толком!

– Некогда объяснять! Звони! – выпалила Нюрка и выскочила вон.

До пустыря добраться оказалось сложнее. Выручил омнибус, называемый в народе автобусом. Нюрка успела удивиться. Автобусы в городе отменили еще до войны. Тятенька сказал, по причине дороговизны содержания. Однако не все отменили, выходит.

Неказистый и потрепанный «Gaggenau C40» – она давно выучила все марки – вырулил на Невский и вдруг остановился около места, мимо которого она как раз пробегала.

Нюрка, не сбавляя ходу, вскочила в салон.

– Куда идет?

– До Царскосельского вокзала вдоль Екатерининского! – крикнули ей.

Вот повезло!

Пока ехала, успела отдышаться и придумать план. Тятенька пойдет от Невского прямо по той стороне, где пустырь. Она же обогнет место встречи и выйдет с противоположной стороны. Так надежнее.

Биндюжник хитер и очень осторожен. Наверняка проверит, нет ли засады. Только и они не лыком шиты. Она пролезет сквозь любые заросли, а если надо, то и через болото проползет.

Не впервой ей в грязи валандаться. Справится.

Только бы у тятеньки все получилось!

Афанасию Силычу подфартило. Подоспел в нужное место первым. Впереди уже виднелась дорожка, на которой назначил свидание Биндюжник, и там пока никого не было.

Пустырь в самом деле был основательно покрыт кустарником, но, к великому сожалению Афанасия Силыча, не настолько частым, чтобы передвигаться во весь рост. Чебнев лег и, стараясь не производить лишнего шума, пополз туда, где освещал клочок земли одинокий фонарь.

По всему видать, там они и встретятся.

Нюрка, как и собиралась, пробралась к месту встречи с другой стороны, поэтому Афанасия Силыча видеть не могла. Но это было неважно. Главное, устроиться так, чтобы в случае чего не только хорошо видеть бандита, но и быстро выскочить тятеньке на подмогу.

Как она, безоружная, собиралась это делать, Нюрка не думала.

Фонарь подсказал ей место встречи. Конечно, это здесь.

Она подползла к краю дороги и легла на землю прямо напротив фонаря, невидимая за высокой болотистой травой.

На краю

Пока они каждый своим путем добирались до места, время бежало вскачь, но стоило лечь на землю и замереть в ожидании, остановилось, будто замерев вместе с ними.

Лежа на животе в канавке, Чебнев в который раз подумал, что с часами сейчас было бы сподручнее. Сразу понятно, долго ли еще ждать.

Часов, однако, у него не было. Не заслужил покамест.

Афанасий Силыч тихохонько вздохнул и потрогал «Смит-Вессон», прицепленный у пояса. Ну хоть этот на месте. Он поерзал, устраиваясь так, чтобы легче было сорваться с места, и тут же почувствовал, что животу стало мокро.

Как пить дать, угробил мундир-то. Ну да ладно. Если повезет, за поимку матерого преступника получит вознаграждение и уж тогда точно купит Нюрке тот ридикюльчик. От Фефы влетит, конечно, по первое число, но двум смертям не бывать, а одной не миновать.

И стоило лишь подумать о смерти, как появилась женщина.

Началось.

Нетвердыми шагами дама дошла до середины дорожки и замерла, оглядываясь.

Это было намного дальше того места, где залег Чебнев.

Афанасий Силыч выждал, не выскочит ли откуда-нибудь убийца, а потом пополз в сторону, стараясь не пыхтеть от натуги. Хорошо, что трава летом мягкая, не шуршит. Добравшись до нужной точки, он притаился, вжавшись в мокрое днище канавки. Осока тут же полезла в лицо и резанула по щеке. Он утерся и еще раз проверил пистолет.

Не подведи, родимый.

Кутаясь во что-то легкое с перышками по краю, то и дело оглядываясь, женщина – он уже понял, что это Ольга Глебова, – стояла, освещенная светом одинокого фонаря. Ждала.

Ждал и Афанасий Силыч.

– Оленька, – вдруг услышали они.

И оба вздрогнули.

– Кто здесь? – срывающимся от страха голосом крикнула Ольга.

– Это я, Оленька. Я вернулся, моя Коломбина.

Она обернулась на голос и в ужасе отступила. Руки в голубых шелках поднялись и опали. Как крылья подстреленной птицы.

Биндюжник стоял в пяти шагах от нее и молча смотрел.

«Как привидение появился», – подумал Афанасий Силыч и вытер выступивший пот.

Ольга шагнула и остановилась.

– Ты… кто?

– Не узнала меня? Неудивительно. От того Павла Глебова, которого ты помнила, ничего не осталось. Даже имени.

– Павлик? Это в самом деле ты?

– Да, я. Поверь.

Ольга все смотрела, не трогаясь с места. Только руки сцепила.

– Что же ты молчишь, Коломбина?

Она сжала у горла легкую ткань.

– Нам сказали, что ты утонул во время плавания. Мы отпели тебя.

– Вас обманули. Капитан судна, на котором я ушел в море, заставил всех солгать о моей гибели. Он хотел скрыть своё преступление.

– Преступление, – как эхо повторила Ольга. – Какое преступление?

Биндюжник, не ответив, закрыл руками лицо.

– Я думал, ты защитишь меня, – забормотал он. – Ты всегда меня защищала. Моя старшая сестра, моя надежда, моя любовь. Но ты позволила ему отдать меня в матросы. Предала меня, предала.

Он поднял голову и посмотрел ей прямо в лицо.

– Почему ты не защитила меня?

– Нет, Павлик, нет!

Ольга сделала шаг вперед.