Кукла Коломбины

Странные светлые глаза, угрюмый рот, вьющиеся волосы… Да это же ее спаситель! Так он тоже из этих, из художников? Или, может, актер? А что, красивый!

Вот встал, прошел по проходу, направляясь в соседний зал. Нюрка не могла оторвать от него взгляда.

– Это Блок, – шепнули ей на ухо.

– Какой еще… – думая, что Прохор подкрался незаметно, начала Нюрка и вдруг поняла.

Так это Александр Блок? Певец Прекрасной Дамы? Тот, стихами которого бредили все девочки в гимназии?

Нюрка аж задохнулась от нахлынувшего восторга. На глазах помимо воли выступили слезы. Ах ты боже мой! Великий Блок заслонил ее от преследователей! Даже полой прикрыл! Кому рассказать, не поверят! Скажут, что врушка!

– Он нечасто тут бывает, – продолжал говорить стоящий за спиной, и Нюрка наконец обернулась.

Это был вовсе не Прохор, а совершенно незнакомый юноша. Она почувствовала, что медленно краснеет.

– Позвольте представиться. Синицкий Николай Леонидович, – все так же шепотом произнес юноша и наклонил голову.

– Чебнева Анна Афанасьевна, – не осознавая, что сдает себя с потрохами, ответила Нюрка.

Если Николай и удивился, то виду не подал.

– Рад знакомству, – светским тоном произнес он.

И тут Нюрка, все еще не пришедшая в себя, сплоховала второй раз.

– Enchante, – пролепетала она и громко сглотнула.

Николай улыбнулся, и Нюрка чуть не провалилась под землю от стыда. Это она что сейчас сказала? Что очарована?

– Вы тут по делу? – продолжил беседу Синицкий и заглянул ей за спину. – Если хотите поужинать, то не лучше ли пройти в зал?

Эти слова привели ее в чувство.

– Да нет… не ужинать… я… тут… работаю, – выдавила она и в тот же миг рассердилась.

С чего вдруг смущается и мямлит! Первый раз мужчину видит, что ли!

Новый знакомый открыл было рот, но Нюрка не позволила ему ничего сказать.

– Прошу простить, в данный момент я очень занята, – произнесла она, сделав самый что ни на есть высокомерный вид, обошла молодого человека и двинулась в кухню.

Она почувствовала его провожающий взгляд, но не обернулась.

Еще чего! И так уж опозорилась дальше некуда!

Весь остальной вечер Нюрка у входа в зал не показывалась. Передаст на подносе блюда Прохору и шмыгает обратно.

Она злилась, что из-за этого невесть откуда взявшегося Николая ничего толком не разглядела и не успела узнать. А пуще злилась на саму себя. Увидела этого Синицкого и чуть не завалила все дело! Как доверить серьезное расследование той, кто так легко выпрыгивает из роли? Будь на месте Николая преступник, ее бы…

Нюрка даже ногой притопнула и вдруг замерла.

А ну как Синицкий и есть тот преступник, которого она ищет?

Увидел, как жадно она рассматривает посетителей ресторана, и решил узнать, та ли она, за кого себя выдает. И как же она себя повела? Мало того что назвала настоящее имя, так еще и по-французски ответила! Ну и что теперь делать?

Огорчившись до невозможности, Нюрка так и забегала по кухне.

– А ну перестань тут мотаться, дубина стоеросовая! – остановил ее грозный окрик старшего над лакеями, Тимофея. – Чего дуришь?

– Простите, дяденька, я больше не буду, – мгновенно вернувшись в образ забитой деревенщины, пролепетала Нюрка.

– Делом займись! – буркнул Тимофей и, одарив ее недовольным взглядом, вышел.

Понабирают невесть кого, а ты потом за них перед хозяином отдувайся! Борис Константинович безобразий не потерпит. Ресторан у них приличный, публика чистая. Им безрукие да бездельные работники не нужны. Вот так-то!

А за этой пигалицей надо бы приглядеть. Недаром Антон Никитич беспокоится.

Вся розовая в голубом Олечка

Вновь приступить к своему делу Нюрка смогла лишь через день. Прошлые промахи не давали ей покоя, поэтому сперва она убедилась, что Синицкого в зале нет, и, не забывая подавать обслуживающим столики лакеям блюда из кухни, продолжила незаметно разглядывать посетителей.

Конечно, в первую очередь дам.

Из всех она знала лишь одну. Поэтессу Ахматову. Увидела и замерла от восхищения. Боже мой, сама Ахматова! Ее сборник «Четки» они с Зиной знали почти наизусть! Богиня поэзии!

Нюрка нарочно вышла в коридор, когда заметила, что поэтесса направилась к выходу. Ахматова прошла мимо целых два раза, но даже не взглянула в Нюркину сторону, хотя та поклонилась.

Лица остальных посетительниц были ей незнакомы. Даже хуже – казались совершенно одинаковыми. Как и манеры. Все жеманничали и рисовались, будто на сцене представляли. У Ахматовой хоть челка была приметная. Но это единственное, что ее отличало. Держалась поэтесса очень надменно, причем со всеми. Будто она тут самая королевна.

Тоже роль играла.

Неужто они всегда так себя ведут? И как? Не устают? Если бы она хоть вечер так повыкрутасничала, у нее бы голова разболелась.

Нюркины размышления на увлекательную тему прервал чей-то голос, объявивший: сегодня они услышат новые стихи Николая Гумилева, только что приехавшего с фронта.

Нюрка вытянула шею, пытаясь увидеть известного поэта. Сам Гумилев! Ах, если бы можно было рассказать девочкам!