Кукла госпожи Барк

Нищие заглядывают в окна. Особенно жалок один из них. Он безмолвно приник с улицы к стеклу и жадна следит за каждым куском, который подносят ко рту, при этом видно, как он глотает слюну. Получив милостыню, он также безмолвно, не мигая, продолжает смотреть на нас голодным, одеревенелым взглядом. До самого аэродрома нищие провожают нас, и это не просто бездельники, попрошайки, нет, это - поистине несчастные, оборванные, бездомные люди: мужчины с выпирающими из-под лохмотьев ребрами, грязные, голые ребятишки, женщины со впалыми щеками и лихорадочным блеском глаз.

Султанабадская провинция, несмотря на отличную плодородную землю, обилие сочных трав, богатых садов и развитое скотоводство, всегда снабжала города беднотою - это не было для меня новостью. Все угодья, поместья, плодородные земли и даже целые районы с деревнями принадлежат богачам, помещикам, выжимавшим все соки из своих подневольных крестьян, но такой нищеты я все же не ожидал.

- Это - луры… - спокойно объяснил мне спутник. Он небрежным жестом показал на нищих. - Это те, которых правительство после восстания выселило из Луристана. Это еще пустяки, здесь они хоть кое-как кормятся вблизи своих мест, а вот тем, что расселены за Тегераном или Исфаганью, тем действительно плохо. Просто с голоду дохнут, - заканчивает он.

- Это тоже одно из преступлений Резы и его английских дружков. Ведь они, эти несчастные люди, вымирают, - взволнованно говорит офицер. - Это племя всегда давало Ирану лучших солдат, а теперь вот как с ними расплатились! - с негодованием заканчивает он.

Купец и юноша иронически переглядываются.

- Народ выдержит… Если его досыта кормить, никто не захочет работать, - философствует купец.

- Вы славный человек, - говорю я майору и пожимаю ему руку.

- Я сам из народа. Мой отец - крестьянин из бахтиарского села Зораб, а я член народной партии «Тудэ», - говорит он.

Присутствующие молчат.

Спустя несколько минут я прощаюсь с ними и, сопровождаемый Сеоевым, иду в район железнодорожной станции, где расположены американцы.

Майор Стенли оказался добрым и приветливым малым.

- Я рад, сэр, что вы забираете, наконец, эти мешающие мне грузы… Ведь я неоднократно сообщал в управление о том, что они без толку занимают место в моих складах.

- Но ведь мы дважды настоятельно требовали их…

- Что за чертовщина! - удивился Стенли. - Ну, и что вам ответили?

- Нам ответили, что грузы бесследно затерялись в пути.

- Безобразие! Я все время бомбардирую их рапортами о том, чтобы грузы отдали вам. Ведь у меня же места не хватает для прибывающих грузов, а тут целых двадцать восемь вагонов торчат почти пятьдесят дней.

- Как двадцать восемь? По нашим сведениям, их двадцать два, - сказал я.

- Казенных двадцать два, но ведь там еще шесть вагонов консервированного молока, бекона, сахара и шоколада для эвакуированных детей Сталинграда. Все это куплено на добровольные пожертвования граждан Нью-Йорка, восхищенных героизмом ваших солдат.

- Вот как!.. Я даже и не знал об этом.

- Как же! Эти шесть вагонов не входят в число казенных, оплачиваемых доставок, но они мне, американцу, дороже, чем весь остальной груз… Ведь это теплое рукопожатие дружеской руки, - сказал Стенли.

- Мне тоже. Я растроган, узнав об этом прекрасном, дружеском даре, - пожимая ему руку, сказал я. - И эти вагоны тоже хотели передать жандармскому управлению Ирана?

- Представьте себе, да. Но тут уж я воспротивился и написал через голову моего начальства доклад непосредственно генералу Чейзу. Я писал ему, что военные грузы управление вправе переадресовывать кому вздумается, но частный дар граждан Нью-Йорка не подлежит таким экспериментам.

- И что же вам ответил Чейз?

- Пока ничего, но я думаю, что ваш приезд и вызван именно моим докладом. Разве это не так? - удивился майор.

- Почти так. Генерал Чейз говорил мне о всех советских грузах, задержанных здесь, вероятно, включая в их число и эти подарки.

Ночевал я у майора, Сеоев, быстро сдружившийся с ординарцами Стенли, расположился рядом со мной. Наутро я ознакомился с грузами и всей документацией на них. Все было в целости и оказалось лучшего, самого высшего качества.

К вечеру пришла наша грузовая машина, и через день мы, присоединив к вагонам паровоз, медленно отошли от станции Султан-Абад, направляясь к Тегерану.

Поезд из двадцати восьми груженных товарами вагонов охранял взвод американских и шестеро советских солдат.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Спустя сутки английского пленного снова вызвали на допрос.

- Ну, как отдыхали? Как кормили вас, нет ли жалоб? - приветливо сказал полковник, показывая рукою на стул.

Англичанин сел, закурил из придвинутого к нему хозяином портсигара и, пуская колечко дыма, сказал:

- При всем желании жаловаться не могу. Кормят отлично, табаку и папирос много, вот разве только лишение свободы немного томительно…

- Что делать, что делать! - разводя руками, сказал полковник. - Печальная необходимость, но, как я вам и обещал, это продлится еще день-другой… Потерпите немного. Кстати, знаете ли вы, что господин Сайкс уже несколько дней как выбыл из Москвы?