Куда уж хуже?

На самой южной оконечности острова, между беззаботным веселым округом Нассау и модным сверкающим Хэмптоном, лежит Каррпорт, анклав, населенный свежеиспеченными бога­чами, напоминающий на первый взгляд, как любят говорить местные обитатели, старый китобойный порт в Новой Англии. Они охотно соглашаются друг с другом, хотя практически никто из них в Новой Англии никогда не был.

Эти нынешние жители Каррпорта — в основном, выскочи, для которых дом в бухте Карра — уже третий, четвертый, а то и пятый по счету. Они не могут претендовать на родословную обитателей северного побережья (где у многих, как минимум, уже прадед был весьма состоятельным человеком), но при этом имеют достаточно самомнения (и денег), чтобы не якшаться со всякими голодранцами с восточного побережья. Короче говоря, они никогда не позволят себе общаться с человеком из мира шоу- бизнеса, если тот, по крайней мере, не конгрессмен.

Обитатели Каррпорта не всегда были такими. Когда Калеб Карр построил дом и причал в бухте Карра (угадайте, кто и в честь кого ее назвал?), он планировал, что в этом месте будет жить его семья и станут учитываться и складироваться рыба, подводные клады и награбленное, которые он регулярно привозил из своих морских походов. Его родственники и члены команды также воз­двигли на берегу бухты дома для своих семейств. Один инициа­тивный юнец из второго поколения Карров, страдавший морской болезнью в особо тяжелой форме, сбежал на материк, где вскоре открыл первый в стране универсальный магазин.

Калеб Карр умер в 1856 году (его последнее выступление про­тив аболиционизма[7] было напечатано «Нью-Йорк Таймс» в одном номере с его же некрологом), знатный, любимый семьей, уважае­мый согражданами и очень богатый. К этому времени у всех его семерых детей и четырех внуков были собственные дома в Карр- порте, и даже на смертном одре он был уверен, что потомки поне­сут его имя, идеалы и философию сквозь века.

Но не тут-то было. Еще полвека Каррпорт пребывал в дремоте, нисколько не меняясь, но вот потом...

Каждое следующее поколение нью-йоркцев производит новую волну нуворишей, наиболее отвязанная часть которых устрем­ляется на Лонг-Айленд, чтобы основать там очередное модное горячее тусовочное место, где так классно отрываться по выход­ным! Бухта Карра подверглась подобному нашествию в двадца­тые годы, когда сюда хлынули юнцы с Уолл-стрит с замашками Гэтсби и их бойкие подружки-нимфетки, которые приходили в экстаз от одного вида огоньков с кораблей, так хорошо разли­чимых с берега: наверняка же это контрабандисты! И они везут над темными океанскими безднами выпивку, которую им пред­стоит вкусить в следующую пятницу. (По правде говоря, это были преимущественно рыбаки, а тот алкоголь, который предстояло потребить обитателям Каррпорта в ближайшие выходные, в дан­ный момент булькал в чанах на складах Бронкса).

Но давно отправились на свалку истории многочисленные Гэтсби со своими нимфетками. Легкий аромат беспутства, столь любимый тусовщиками былого, сменился в Каррпорте стойким запахом денежной основательности. Здесь начали селиться солид­ные владельцы крупных торговых компаний, и вскоре окрестно­сти Каррпорта, как, впрочем, и весь Лонг-Айленд, до горизонта были застроены летними коттеджами. (Сегодня остров больше всего напоминает пейзажные картины до открытия перспек­тивы). Разыскиваемый адвокатами Фредерик Альберт Маллинз и его сосед с подозрительной фамилией Эммалайн Анадарко тоже когда-то жили там, на Ред-Тайд-стрит. Но по-прежнему украша­ющие берега бухты старинные дома морских капитанов — про­сторные и опрятные, с черепичной кровлей, мансардами и огром­ными верандами — ныне принадлежат управляющим крупных корпораций, а порой и самим корпорациям.

Сегодняшние обитатели Каррпорта — по большей части акулы бизнеса и светские львы, для которых летний дом служит просто дополнением к пентхаусу на Манхэттене. Фактически эти люди живут в Лондоне, Чикаго, Сиднее, Рио, Гштаде, Кап д’Антибе, Аспене... И бесполезно спрашивать, где расположен их настоящий дом. Они просто пожмут плечами: «Простите, но об этом знает только мой бухгалтер».

В настоящее время шесть больших старинных зданий на берегах бухты принадлежат корпорациям и используются, если верить этим самым бухгалтерам, для « встреч, семинаров, кон­сультаций с клиентами и опросов фокус-групп». Это также оазисы для отдыха и восстановления больших боссов, когда кто-то из них вдруг возжелает смотаться сюда на солнечные выходные из Бостона, Нью-Йорка или Вашингтона.

Одно из этих зданий, дом номер 27 по Виста-драйв, принад­лежит «ТрансГлобал Юниверсал Индастриз» (или «ТЮИ», как она известна на Нью-Йоркской фондовой бирже), а точнее Максу Фербенксу — миллиардеру, крупнейшему медиамагнату и деве­лоперу, владеющему значительной частью нашей планеты и про­изводимой на ней продукции через многочисленные сложно взаимосвязанные компании. Но только очень опытные финанси­сты смогли бы распутать весь клубок, который в конечном счете вывел бы их на корпорацию «ТЮИ» и ее единственного хозя­ина — Макса Фербенкса.