Куда уж хуже?

Действительно, кольцо. Оно выглядело золотым, но, похоже, в лучшем случае это была медь. Его верхушка была плоской и пятиугольной, как эмблема с буквой S на груди у Супермена. Только вместо S там располагались три тонкие линии из крошеч­ных камней, которые на первый взгляд казались алмазами, но, скорее всего, были просто стеклом. Верхняя линия прерывалась в середине, а две другие были сплошными. Выглядело это так:

- Ну и какие чувства оно должно у тебя вызывать? — поинте­ресовался Дортмундер.

Понятия не имею, — призналась Мэй. Она надела кольцо на средний палец левой руки, затем наклонила ее, и кольцо соско­чило в вовремя подставленную правую ладонь. — Не удивлюсь, если он нашел его в коробке с овсяными хлопьями.

И поэтому назвал его «кольцом удачи», — подхватил Дортмундер.

Настоящая цель, которую преследовала Джун этой посыл­кой, — заявила Мэй, надевая кольцо на средний палец правой руки, — чтобы я позвонила ей.

Но ты не собираешься?

Мэй наклонила правую руку. Кольцо упало в подставленную левую ладонь.

Ни в коем случае. Если честно, я теперь долго вообще не подойду к телефону. — Повертев кольцо в руках, она констатиро­вала. — А выглядит симпатично.

Да, ничего, — согласился Дортмундер. — По крайней мере, не ожидаешь такого от завсегдатая ипподрома.

Оно мне велико. — Мэй протянула кольцо Дортмундеру. — Попробуй ты.

Но оно же твое. Мне твой дядя Г.Г. ничего не прислал.

Мне оно велико. И знаешь, Джон... м-м-м... как бы получше это сказать?

Что? — Дортмундер совершенно не собирался таскать этот нежданный подарок, вне зависимости от того, что скажет Мэй.

Тебе не помешало бы чуть побольше удачи.

Продолжай.

У тебя есть все. Знания, способности, профессионализм, замечательные опытные партнеры. Но еще немножко удачи не повредило бы. Примерь его.

В итоге он надел кольцо на безымянный палец правой руки. Любое кольцо на безымянном пальце левой руки напоминало ему про неудачный брак с танцовщицей из ночного клуба в Сан- Диего, которая выступала под артистическим псевдонимом Хони-бан Базум и являлась полной противоположностью Мэй.

Удивительно, но кольцо пришлось точно впору. Дортмундер опустил руку, затем потряс ей, но оно сидело, как влитое, и вызы­вало даже некие приятные ощущения.

Хм, — произнес он.

Теперь оно твое, — сказала Мэй. — Твое кольцо удачи.

Спасибо, Мэй.

И тут зазвонил телефон.

Мэй неприязненно посмотрела на него.

А вот и Джун. С вопросами, получила ли я посылку, понра­вилось ли мне кольцо и помню ли я старые добрые времена.

Я могу ответить, — предложил Дортмундер. — Скажу, что тебя нет дома, и спрошу, что передать.

Отлично.

Конечно, это не обязательно должна была звонить сестра Мэй, и поэтому Дортмундер по обыкновению нахмурился и с большим подозрением произнес в трубку:

- Алло?

Джон, это Гас. Нет желания нанести небольшой визит?

Дортмундер улыбнулся. Во-первых, потому что Мэй будет рада

узнать, что это не ее сестра. А во-вторых, потому что услышанное можно было перевести так: давний знакомый Гас Брок, с которым ему уже приходилось работать, предлагал посетить какое-то место, где в данный момент никого нет, и уйти оттуда не с пустыми руками.

Вполне вероятно, — ответил Дортмундер и уточнил на вся­кий случай. — Насколько небольшой?

Осложнений не предвидится.

Это было уже лучше.

- Ага. Где?

Небольшое местечко на Лонг-Айленде. Называется Карр- порт, не доводилось слышать?

Надо же, какое совпадение, — заметил Дортмундер и посмо­трел на кольцо удачи дяди Гида, красующееся у него на пальце. Казалось, удача уже пришла. — Этот городишко мне задолжал.

Да ну?

Ладно, проехали. Когда ты хочешь нанести визит?

Как насчет прямо сейчас?

- Хм.

Есть поезд в 19:22, отправляющийся с Центрального вок­зала. Обратным транспортом озаботимся на месте.

Еще лучше. Некое транспортное средство, которое они при­хватят на обратном пути, в дальнейшем тоже можно будет кон­вертировать в наличные. Просто прекрасно.

До 19:22 оставалось час и двенадцать минут.

Увидимся в поезде. — Дортмундер повесил трубку и обра­тился к Мэй. — Я начинаю любить твоего дядю Гида.

Любить его на расстоянии — это очень мудро.

3

Если бы Калеб Эдриан Карр, китобой, предприниматель, тор­говец, искатель затонувших кладов и иногда — пират, а в пенси­онном возрасте — законодатель штата Нью-Йорк, увидел сегодня город, который он основал в 1806 году на южном побережье Лонг-Айленда и назвал своим именем, то он долго бы плевался. Не исключено, что даже серой.

Лонг-Айленд, длинный узкий остров к востоку от Нью-Йорка, в качестве девиза взял известное изречение епископа Реджи­нальда Хебера[6]: «Все в природе прекрасно, и только люди ужасны». Когда-то покрытый лесистыми холмами и белыми пляжами, омываемый множеством прозрачных речушек, населенный тру­долюбивыми индейцами и мириадами лесных животных, сегод­няшний Лонг-Айленд — это сплошное царство асфальта и летних коттеджей, насколько хватает глаз.