Кто хочет стать президентом?

– А чем черт не шутит? Если мы сумели шугануть зажравшееся чиновничество хотя бы на районном уровне, то что нам камчатский циклон!

С того места, где сидел Капустин, было отлично видно крыльцо пансионата. В тот момент, когда Кирилл рассуждал о сравнительной силе коррумпированного чиновничества и отдельных природных явлений, на крыльце происходило интересное. Господа Бэнкс и Парачини провожали невысокого плотного господина отчетливо восточной внешности. Господина по фамилии Ли. Жали руку, распахивали дверь лимузина. Вот куда вам нужно бы смотреть, господа четвертая власть, если вы хотите устроить подкоп под позиции кандидата Голодина! Два клерка американского Госдепа, приставленные наблюдателями к голодинскому штабу, провожают одного из своих шефов, только что проведшего с кандидатом некую специальную работу.

Четвертая власть, четвертая власть… Довольно странная, как выясняется, сила, судя по событиям последнего времени. Сколько раз люди, сидящие сейчас в этом зале, и прямо говорили, и тонко давали понять, что их заветной мечтой является победа на выборах либерально мыслящего кандидата – например, такого, как Голодин. Но стоило ему заработать реальные очки на поле предвыборной борьбы, они всей стаей кинулись его клевать. Им не нравятся методы работы кандидата, который им в принципе нравится. Неужели непонятно, что нельзя победить в реальной России, говоря на языке, используемом подавляющим меньшинством граждан.

Интересно, очень интересно, о чем там шла речь у Андрея с уважаемым господином Ли.

Капустин, дождавшись, когда черный лимузин выедет из ворот пансионата, начал сворачивать пресс-конференцию.

Голодина он нашел в кабинете. В кресле, повернутом к окну. За окном сияло прелестное мартовское, несмотря на конец февраля, солнышко, но по всему чувствовалось, что настроение у Андрея Андреевича ноябрьское. Видимо, беседа с господином Ли доставила ему не больше удовольствия, чем стоматологическая процедура.

Кирилл сел в другое кресло, тоже повернув его к окну. Вид, открывавшийся отсюда, успокаивал. Не было крыльца, рассеивающейся толпы журналистов, вообще никаких людей. Лес и поле, залитые солнцем.

Несмотря на наличие перед глазами умиротворяющих видов, Капустин чувствовал необходимость в какой-то психологической терапии по отношению к шефу. Надо вытащить занозу, которую, кажется, загнал тому в самолюбие заокеанский куратор.

– Прочитал на днях одну любопытную книжку. Голодин неопределенно хмыкнул:

– У тебя есть время читать? Капустин пропустил колкость мимо ушей.

– Вы, наверное, слышали, Андрей Андреевич, о таком Арсеньеве. Путешественнике. Начало прошлого века. О нем еще Куросава фильм снял – «Дерсу Узала».

Кандидат опять хмыкнул:

– Странно.

– Что странно?

– Путешественника зовут Арсеньев, а фильм называется «Дерсу Узала». Может, это Дерсу написал «Жизнь Арсеньева»?

И эту остроту начальник службы безопасности не стал комментировать.

– Арсеньев этот, как выясняется, путешествовал не только для удовлетворения своего научного интереса. Давали ему средства на снаряжение еще и потому, что он выполнял что-то вроде разведывательных функций.

Андрей Андреевич зевнул, как объевшийся лев:

– Что там разведывать, тайга.

– Там граница. Китай напирает, японцы слоняются, высматривают. Дальний Восток не считался окончательно русским в те годы. Его рассматривали как объект большого будущего передела. Например, на Камчатке до 1934 года были японские рыбзаводы и мелкие порты. Японские корабли заходили туда как к себе домой, никаких границ не признавалось.

– Это ты меня перед поездкой в Петропавловск инструктируешь?

– Можно считать и так.

– Все меня инструктируют. Даже Нинка. Капустин продолжал говорить, как бы ничего не слыша:

– После революции безхозность Дальневосточного края сделалась еще более очевидной. И тогда упоминавшийся мною Арсеньев стал американским шпионом. Это потом выяснилось, после его смерти. Кстати, умер он на Камчатке, и энкэвэдэшники вскоре после того пересажали всех его знакомых.

– Американским шпионом?

Капустин кивнул, хотя шеф не мог видеть его кивка.

– Его надо правильно понять. Он наблюдал бессилие России и чувствовал давление Азии. Но он хотел, чтобы богатства Дальнего Востока достались белой расе. Пусть не русским, раз они не способны их удержать, пусть американцам. Все же они слишком другие – я имею в виду японцев и китайцев.

– Как пристально подмечено!

– Я, как вы помните, был недавно в Шанхае. Никто там не говорит ни по-английски, ни по-русски. Искать переводчика времени не было. Город я немного знаю, но для подстраховки взял коробок спичек из отеля, чтобы показать таксисту, куда мне надо вернуться. Показал. Так знаете, куда он меня привез?

Лев зевнул еще раз:

– На спичечную фабрику.

– Да. У них совсем другие мозги. Под азиатским гегемоном не развернешься. Надо уже сейчас делать цивилизационный выбор, как Арсеньев в свое время.

– Но он же ошибся. Никакого Китая на Дальнем Востоке не наступило.

Начальник службы безопасности вскочил со своего кресла и прошелся взад-вперед по кабинету.