Кто хочет стать президентом?

Либава молча и решительно протянул трубку шефу.

– Да! – гавкнул миллиардер. По мере того как он слушал, глаза его закрывались.

– Так, Захаров. Я понимаю, что ты понимаешь, что приносишь мне одни неприятности… А, так ты уже кого-то подозреваешь? Одного московского майора подозреваешь? А я подозреваю, что вырву твои яйца, только пока еще не решил, кому конкретно это поручить! Мне плевать, что номер вскрыт профессионально! Умри!

Винглинский бросил трубку помощнику.

– Что скажешь? Либава помялся.

– Мутная история.

– Подними все, что там у нас есть. Какой-то майор, если не выдумка Захарова… Надо выяснить, кто такой. От кого майор. Может быть, сам по себе майор.

– Я все сделаю, Сергей Янович.

– Если произошло то, что он сказал, я повисаю на крючке.

– Этот кретин мог что-нибудь и напутать.

– Нет. Худшие предположения – обычно самые верные. Кто-то целенаправленно охотился за кассетой с моими откровениями насчет «чистой силы» и их получил. Захарова, конечно, под пресс, ему не удастся под дурачка проскочить. Он тут не жертва, не дурак, он хочет сыграть, но у него не получится. И будем ждать, когда с нами выйдут на связь, чтобы поторговаться. Это был бы, кстати, неплохой вариант.

– Я понял. А с этим все? – Либава махнул рукой в сторону экранов.

– Почему, иди заказывай.

Пока Либава объяснялся с ресторанными сутенерами, Сергей Янович мрачно посматривал на экран, массируя ладони, как будто был хирургом и ему предстояло экранных девушек расчленять.

Помощник явился с нервной улыбкой на пухлых губах.

– Что еще?!

– И вторая тоже недоступна.

– В каком смысле может быть недоступна проститутка?

– Я опять неловко выразился. Она как раз доступна, но она на… м-м… задании, работает в данный момент.

Либава ждал взрыва и уже намечал для себя пути развития рекламационного скандала с администрацией заведения, но все кончилось мирно.

– Помнишь «Вертинского»? Минеральную воду. Либава улыбнулся и закивал. Это была в самом деле дурацкая история. Пару лет назад Сергей Янович назначил деловую встречу с партнером в пафосном тогда ресторане «Вертинский». Партнер берег здоровье и пил только минеральную воду. Но той воды (кажется, «Ланжевен»), твердо указанной в меню, в наличии не оказалось. Тогда хотя бы «Перье», попросил партнер. Официант пришел с унылым лицом и сообщил, что и «Перье» нет.

– Узнаю отечественные нравы, – усмехнулся Винглинский. – Жесткость законов усмиряется повсеместным их неисполнением. Пафос предложения разрушается дотошностью спроса.

Тогда, после «Вертинского», дело с тем партнером не сделалось, и очень скоро выяснилось, что и к лучшему: партнер заливал себя водой потому, что финансово горел.

– Это сигнал мне. Поехали-ка еще потрудимся. Надо сделать несколько звонков.

Глава тридцать седьмая Жизнь Арсеньева

Охапкино, предвыборный штаб Голодина

Кирилл Капустин проводил пресс-конференцию. В зальчик, рассчитанный максимум на два десятка человек, набилось с полсотни журналистов. На столе – заросли микрофонов, воздух как в сауне. В атмосфере жадного до информации собрания чувствовался привкус злорадного интереса.

– Как чувствует себя господин Голодин после голодовки?

Этот вопрос в разных вариациях с разными подводками задавался раз за разом, будто одного ответа на него было недостаточно.

– Андрей Андреевич чувствует себя как человек, который не ел пять дней.

Наиболее ехидные акулы пера интересовались, какие конкретные результаты принесла акция, кроме повышения рейтинга кандидата.

– Что за конкретику вы имеете в виду?

– Сдвинулось ли дело дольщиков с мертвой точки?

– Да, создана комиссия из представителей местной и центральной власти, господин Дорожкин вызван в прокуратуру. История эта не будет исключена из сферы внимания Андрея Андреевича даже в том случае, если он не станет президентом.

– Каковы ближайшие планы господина Голодина? Не собирается ли он еще где-нибудь поголодать?

Капустин посмотрел на задавшую вопрос тетеньку, напоминавшую бочку в штанах, и подумал, что ей самой неплохо бы прибегнуть к голодательной терапии. Вслух сказал:

– Нет. В ближайшее время Андрей Андреевич голодать не намерен, потому что собирается все же дожить до выборов и встретить их в достаточном здравии.

Зря стараются. Хотя СМИ наперебой иронизировали по поводу этой истории, журналистской братии убедительно отвечал господин рейтинг: каждый день воздержания от пищи приносил кандидату Голодину один процент роста его популярности.

– И все же о планах. Чем намерен теперь заняться кандидат Голодин?

– Он намерен уехать из Москвы. Не хочу повторять банальности, но придется: Москва – далеко не вся Россия, успех в Москве надо закрепить признанием провинции.

– А куда именно уедет?

Капустин сделал широкий жест рукой:

– А сразу на Камчатку.

– Не собирается ли господин Голодин как-то повлиять на циклон, отравляющий существование жителям Петропавловска?

Капустин улыбнулся этому прыщавому гаденышу, сидевшему в первом ряду.