Ксеноцид

Он всем телом ощущал их нетерпение. Спустя несколько минут он заметил, как кое-кто начинает искать пути к отступлению. «Слушай, еще столько дел! Увидимся за обедом». Его увечность заставляла их чувствовать себя настолько неуютно, что им приходилось спасаться бегством, им нужно было какое-то время, чтобы переварить Миро таким, каким он вернулся к ним, или, возможно, придумать, как бы с ним вообще не встречаться, а если встречаться, то как можно реже. Хуже всего оказались Грего и Квара, они первыми обратились в бегство, что очень уязвило Миро, а ведь когда-то они боготворили его. Конечно, он понимал, насколько тяжело им было иметь дело с Миро-калекой, который оказался перед ними. Образ прежнего Миро был овеян романтикой и наивностью, и, естественно, им было больно видеть столь явное противоречие своим идеалам.

— Мы хотели устроить большой семейный обед, — сказала Эла. — Мама была «за», но я подумала, что лучше подождать. Надо дать тебе время освоиться.

— Надеюсь, вы не ждали только меня все эти годы, чтобы сесть за стол, — улыбнулся Миро.

Казалось, только Эла и Валентина поняли его шутку; они единственные отреагировали естественно, усмехнувшись вместе с ним. Остальные, насколько заметил Миро, вообще не разобрали ни слова.

Они стояли в высокой траве рядом с посадочной площадкой, здесь собралась его семья. Мать, ей уже за шестьдесят, волосы приобрели серый, стальной оттенок, лицо наполнено силой, как и прежде. Он вдруг понял, что когда-нибудь она умрет. Не через тридцать-сорок лет, но умрет. Замечал ли он раньше, как она красива? Ему казалось, что союз с Голосом Тех, Кого Нет, смягчит ее, вернет ей былую молодость. Может быть, так и случилось, может быть, Эндрю Виггин возродил в ее сердце огонь молодости. Но тело ее стало таким, каким сделало его время. Она постарела.

Эла, ей сорок. Мужа рядом не видно, может, она и замужем, а он просто не пришел. Но, скорее всего, не замужем. Эла вышла замуж за свою работу. Она, казалось, была искренне рада видеть Миро, пусть даже и не могла скрыть жалости и участия. Неужели она думала, что месяц полета на скорости света каким-то образом излечит его? Неужели она думала, что он сойдет с шаттла сильным и крепким, как покоряющий пространства бог из дешевой мелодрамы?

Квим, облаченный в одежды священника. Джейн говорила Миро, что его брат стал известным миссионером. Он обратил в веру более полудюжины лесов пеквенинос, окрестил их и, с высочайшего согласия епископа Перегрино, выбрал среди них священников, чтобы те толковали святые писания своему народу. Он окрестил всех пеквенинос, вынырнувших из материнских деревьев, всех матерей, прежде чем те умерли, всех стерильных жен, которые заботились о маленьких матерях и их отпрысках, всех братьев, ищущих славной смерти, и все деревья. Однако только жены и братья могли принимать причастие, а что касается свадеб, то сложно было изобрести какой-нибудь разумный путь, чтобы сочетать браком дерево-отца и слепых, неразумных личинок, спаривающихся с ним. Но Миро отметил в глазах Квима огонек священной экзальтации. Это было мерцание силы, использованной во благо. Из всей семьи Рибейра Квим единственный с раннего детства знал, чему он хочет посвятить дальнейшую жизнь. И теперь он воплощал свою мечту. Если не обращать внимания на теологические неувязки, он явился святым Павлом для свинксов, и это наполняло его постоянной радостью. «Ты служишь Богу, маленький братик, и Бог сделал из тебя своего человека».

Ольядо. Его серебряные глаза блестят, рукой он обвивает талию прекрасной женщины, его окружают шестеро детей, самый младший едва-едва научился ходить, самая старшая разменяла второй десяток. Несмотря на то что у детей были нормальные глаза, на их лицах все равно было написано свойственное их отцу выражение беспристрастности, словно отстраненности. Они не переживали, они просто смотрели. Такой взгляд был характерен для Ольядо. Миро вдруг пришла на ум неприятная мысль, что, очень может быть, Ольядо произвел на свет целое семейство наблюдателей, ходячих записывающих аппаратов, регистрирующих каждое событие, чтобы проиграть его для себя позднее, но не участвующих в происходящем. Нет, это просто галлюцинация. Миро всегда ощущал некоторое неудобство при разговорах с Ольядо, поэтому из-за сходства детей Ольядо с отцом Миро и с ними будет чувствовать себя скованно. Их мать была очень красивой женщиной. Ей, наверное, еще и сорока нет. Сколько ей было лет, когда Ольядо женился на ней? Что за женщиной она была, если решилась полюбить человека с искусственными глазами? Может быть, Ольядо записывал их любовные сцены, а затем проигрывал ей, чтобы показать, как она выглядит в его глазах?

Миро немедленно устыдился подобных мыслей. «Неужели при виде Ольядо я могу думать только об одном — о его ущербности? А ведь я его столько времени знаю! Тогда что же я жду от них? Они тоже видят мою ущербность, когда смотрят на меня.

Улететь отсюда было хорошей мыслью. Я рад, что Эндрю Виггин предложил мне это. Вот только возвращаться не стоило — незачем. Так что же я здесь делаю?»