Ксенотанское зерно

– Яко-об! – крикнула ему вслед Хильда, – Ты смотри, если наследство будет хорошее, я за тебя пойду-у!

Нашла время.

***

– Дети мои, – отец осмотрел запыхавшегося Якоба и удовлетворенно закрыл глаза, – В наследство вам оставляю я... А где священник?

Якоб посмотрел на Фрица, Фриц – на Иоганна, тот – оглядел двор. Священника не было.

– Вы что, не позвали священника? Иди... – Ганс закашлялся, – Идите за ним, бегом...

Через пять минут во дворе был и отец Вальтер и еще два крестьянина-соседа, как свидетели.

– Все здесь?

– Все, все...

Три брата стояли в ряд, все молодые, крепкие, широкоплечие. Может, ростом их бог и обделил, невысоки были сыновья, ну так и сам Ганс рослым не был. Зато сразу видно – его сыновья, одинаковы, как будто близнецы. Светлые волосы пострижены коротко, как стерня в поле, круглые головы и у всех троих – одинаковые ярко-синие глаза. И упрямые лбы. Если им чего в голову взбредет – пока не сделают, не отступятся.

«Моя порода», – подумал старик.

– Иоганн, ты здесь?

– Здесь, здесь...

– Фриц, ты здесь?

– Здесь...

– Якоб?

– Здесь.

– Марта?

– Здесь, батюшка.

– А маленький Адик с тобой?

– Да.

Ганс открыл левый глаз:

– А кто на мельнице?

– На мельнице Карл, – успокоил старика Иоганн.

– Хорошо... – Ганс закрыл глаз, – Карл – хороший батрак, Иоганн, умный... Это плохо, когда батрак – умный, за ним глаз да глаз нужен... Понял, Иоганн? Потому что мельницу я оставляю тебе. Ты у меня парень умный, ты справишься... Еще я тебе оставляю первые два этажа дома – у тебя семья, тебе нужно где-то жить... Поля... Тоже тебе... И еще деньги... Они закопаны в горшке на мельнице... Помнишь, там старый жернов разбитый лежит? Под ним...

Старик помолчал:

– Фриц... Тебе я оставляю третий этаж дома, скотину и сад... И деньги... Они в саду закопаны...

– Отец, – Фриц потупился, – Те деньги, что в саду закопаны, мы уже нашли.

Ганс открыл правый глаз:

– Под грушей?

– Нет, под яблоней.

– А, это не те... – Ганс закрыл глаз – Твои – под грушей... Якоб...

– Да, отец.

– Тебе в наследство остается...

Дрожащая рука Ганса указала в сторону. Все посмотрели туда. На телеге, запряженной двумя пережевывающими траву волами, сидел толстый серый кот.

– Кота? – нарушил длинную паузу священник.

Ганс открыл оба глаза и посмотрел туда же:

– Какого еще кота? Вы что, синее на зеленом, красной чернотой по желтому! Голубое с розовым и серо-бело-алое...

Все почтительно молчали. Старый Ганс был известным по всему Черному Холму мастером складывать цвета. Но сейчас он быстро выдохся, даже до бирюзового не дошел. Жаль, а то всем было интересно, что ж это за цвет-то такой. Никто не знал, а у Ганса скоро уже не спросишь...

– Не кота, – успокоился старик, – повозку с волами... Ты на земле работать не любишь, тебе дороги больше по нраву... И деньги... Под камнем у дороги закопаны... Помнишь, под тем самым, на котором мы отдыхали, я еще кувшин с молоком разбил?

– Помню, помню...

Еще бы не помнить: Ганс тогда ушел далеко за бирюзовый. Таких цветов и на свете-то нет, какие он тогда вспомнил.

– Эй, эй, – до Якоба внезапно дошло, что он остался без доли в доме, – А где я жить-то буду?

Но Ганс уже ушел в те края, в которых вопрос обеспечения жильем не заботит никого.

***

Якоб сидел на телеге и печально качал босыми ногами. Старого Ганса уже похоронили.

– Ты, Якоб, не думай, – хлопнул его по плечу Иоганн, – мы тебя из дома выгонять не будем. Братья мы или кто? И прибыль с мельницы и с сада мы с Фрицем уже договорились на все делить...

– Да нет, Иоганн, отец прав. Не нравится мне на земле работать...

– Да кому нравиться-то? Просто горшок, который сам кашу варит, только в сказках и видели. А раз нет такого горшка – нужно работать.

– Прав отец, – покачал головой Якоб, – мне бы на телеге да на ярмарку...

– А продавать ты что будешь? Лунный свет и комариный звон? Сначала поработать нужно, потом продавать.

– А я не продавать, я купить хочу, – Якоб мечтательно зажмурился и упал на спину.

– Что ж ты хочешь купить? – Иоганн лег рядом. Братья лежали на спине и смотрели в синее небо.

– Помнишь, к нам приезжали торговцы?

– Ну помню.

– Они рассказывали о том, что в дальних странах и городах происходит...

– Что-то кажется мне, даже в самых дальних городах жареные куры на деревьях не растут и сдобные ватрушки по полям не бегают. Там тоже люди работают.

– Они рассказывали, – Якоб смотрел на облако, большое и белое, похожее на трехногую собаку с одним крылом и без хвоста, – про город Ксенотан...

– А там, что – в неделе семь выходных и один рабочий?

– Нет, – Якоб повернулся на бок, – Там на полях растет волшебная пшеница. У нашей колос сам знаешь какой, сверху чуть-чуть, а потом – пустая соломина.

– А там? – вдохновенное лицо Якоба заразило даже Ганса.

– А у ксенотанской пшеницы колос – до самой земли. Представляешь, насколько больше зерна можно собрать с одного поля?

– Представляю. Как сложно будет такую пшеницу жать.

– Как жать – придумаем. Я хочу до Ксенотана доехать, купить там хоть мешок зерна этой пшеницы. Привезу, посадим... Заживем!

– Что-то кажется мне, что все это сказки. Если б такая пшеница была, ее уже давно бы повсюду сажали.