Крысоед

Жуков хмыкнул и сунул бумажку в карман. Подняв глаза, поймал пытливый старухин взгляд. Пожалуй, во взгляде присутствовала некая ирония, если он правильно понял.

– Вы здешняя, бабуля? – Жуков решил, что поговорить с бабкой не помешает. Для прощупывания почвы и настроений.

– Нет, молодой человек, – старуха неожиданно заговорила хорошо поставленным голосом прекрасным литературным слогом.

– Я имею честь проживать в этом городе, – бабка сделала величественный жест, и крысиный нос потянулся за смуглой кистью, – всего неделю, полгода добивалась соединиться с больной дочерью.

Лицо бабки, прежде напоминавшее старый башмак, стало осмысленным и довольно приятным.

У Жукова удивленно поднялись брови,

– Разрешения?

– Так вот, – продолжала бабка, – я здесь всего неделю, но мне нравится город все меньше и меньше.

– Почему? – спросил Жуков.

– Еще не знаю, – старуха в раздумье пошамкала ртом, – видимо мне не нравятся неприветливые лица здешних обитателей, их, я бы сказала, некоторая агрессивность…

И отвечая на немой вопрос,

– Нет-нет, по отношению ко мне никаких эксцессов не возникало, но в этом городке витает, – она щелкнула пальцами, и крыса покосилась на бабкину руку круглым красным глазом, – некое напряжение. Впрочем, объяснить я не берусь, – старуха улыбнулась, показав белоснежную вставную челюсть, контрастирующую с загорелым лицом, – ничего определенного, скорей интуиция.

– А о восточном ветре вы что-нибудь слышали? – решился Жуков.

Блондинка в сарафане, купившая виноград у соседней бабки и шедшая мимо, вздрогнула, и посмотрела на Жукова расширенными глазами. Старуха же пожала плечами,

– Нет… Дочь моя парализована, речь у нее повреждена, а кроме нее я практически ни с кем не общаюсь.

Жуков проводил блондинку взглядом, каблучки мягко тонули в асфальте, ноги были стройные и загорелые. Когда Жуков повернулся к бабке, лицо старухи снова превратилось в пыльный башмак, она подмигнула,

– Ну что, еще погадаем?

– В следующий раз, – улыбнулся Виктор, подошел к старухе рядом, совсем не старой, просто в платочке, прибавляющей ей десяток лет, и купил винограда.

Упругая кожица лопнула на языке, кисло-сладкая мякоть бальзамом скользнула в пересохшее горло. Давно Жуков не ел такого вкусного винограда.

Он пошел за девушкой в сторону дорожной бригады, раскатывающей асфальт. Солнце палило, а кроны деревьев вдоль тротуара зашелестели, в лицо подул легкий ветерок. В нем чувствовался какой-то аромат, не слишком приятный.

Виктор прошел несколько шагов, стараясь не упустить стройные ножки, слишком уж синие у их хозяйки были глаза. Почему бы не познакомиться в первый же день, не съездить в Морское, когда он закончит здесь все дела?

Лица людей, идущих навстречу, вдруг изменились. Мужчины и женщины задвигались суетливо, будто просыпаясь, резко поднимая головы. Пытливо вглядывались друг в друга тревожными глазами.

Вдруг Виктор понял, что идет очень медленно. Каждый шаг давался с трудом, будто он шел по колено в густом киселе. Жуков оглянулся и оторопел. Панически рассыпая семечки, катили коляски торговки. Бабки с виноградом лихорадочно запихивали товар в пакеты, давя его и разбрасывая по горячему асфальту. На всех лицах читался такой ужас, что у Жукова взмокла футболка на спине.

Только старуха с крысой сидела, вертя головой, и в глазах ее стояло то же изумление, что и у Виктора.

Люди вокруг заспешили, жесты и голоса стали резкими, похожими на крики чаек, встретивших Жукова на перроне. Он не мог разобрать ни слова, будто они говорили на неизвестном языке. И понял, что закладывает уши.

Жуков поравнялся с дорожной бригадой, колдующей над зернистой горой раскаленного асфальта.

В прозрачном мареве плыл каток, Виктор глянул на парня, сидящего на нем, и не смог оторвать взгляда. Тот возвышался над панически спешащей улицей, смотрел на нее покровительственно. У него было такое лицо, что Жуков остановился.

Лоснящийся от пота торс парня гордо прямился. Он сидел, как на троне, глядя на бегущих людей со странным выражением власти и предвкушения наслаждения. Восседающий на катке, черный от солнца и асфальтовых испарений, он походил на африканского царька людоедского племени. Глаза с белоснежными белками на темном, почти черном лице, алчно оглядывали бегущих людей. И тут Жуков понял, что теряет сознание.

Футболка прилипла к спине. «Тепловой удар» – пронеслось в мозгу.

Преодолевая панику и стараясь дышать глубже, от чего становилось только хуже, он поплелся к спасительной тени магазинной стены, чтобы не свалиться посреди тротуара. Ноги еле двигались, в ушах стоял звон и зловещий чаячий хохот. Он поднял глаза, птиц не было. Только беспощадное солнце и тошно качающиеся верхушки деревьев. От их движения голова кружилась еще больше.

Сквозь заложенные уши пробивалась бравурная музыка из распахнутого магазина. В его темноте таяло испуганное женское лицо.