Крысиная башня-2

— Никаких предложений. Как я говорил: Денис ушёл сам, на свой страх и риск. Всё, что с ним произошло, к нам больше отношения не имеет. У нас… у самих сейчас хватает проблем, чтобы заниматься судьбой своевольного мальчишки!

Вот так вот, а! Ничего ж себе! Такого Олег не ожидал. И потому уточнил:

— То есть вы хотите сказать, что вам начхать на его дальнейшую судьбу?? Но он ранен. Достаточно тяжело…

Старик ответил еле слышно:

— это… был… его выбор. Он сам решил. Всё.

— То есть вы даже не рассматриваете возможность его… его забрать?? — это было для Олега всё же слишком. Он многого насмотрелся за последние полгода, но такое…

— Нет. Я скажу его матери, когда она выздоровеет… если она выздоровеет; что он погиб, пытаясь отомстить за отца. Собственно, я его предупреждал… Это был его выбор! — повторил старик.

— И вам… — Олег замялся. Хотел спросить: и вам наплевать, что с мальчишкой будет дальше? Ведь вы же понимаете, что… Но зачем лишний раз переспрашивать? Всё ведь уже и так сказано. Предельно ясно.

— Да. — подтвердил несказанное старик, — Я скажу Марии, что он погиб.

Вот так вот, да?.. Лихо. Такого Олег не ожидал. Ну что ж. Всё уже сказано.

Вынул из кармана тот альбом, что был в сумке у мальчишки. Подал старику:

— Вот. Отдайте… кому-нибудь там. Или выбросьте. На ваше усмотрение. Денису он больше не нужен.

Старик взял альбом, рука его дрожала.

Ладно, что тянуть. Всё сказано.

Олег повернулся, и, стараясь не терять всё же старика из вида, двинулся к джипу, по дуге, так, чтобы не закрывать Толику директрису. В этих собачьих раскладах, когда все сдают всех, невозможно что-то наверняка предвидеть; можно только стараться максимально быть предусмотрительным и страховаться. Чёртова жизнь… Когда свои сдают своих. Хотя он, пацан, для них уже и не свой. Хотя… Но мы же не знаем, какая у них сейчас обстановка, чем и как они выживают…

— Надеюсь… — проговорил ему вслед старик, и Олег приостановился, — Надеюсь, вы… впрочем, я знаю, вижу, что вы человек порядочный… и гуманный.

Кивнув, Олег пошёл дальше. А как же. И порядочный, и гуманный. Самый — самый. Негде пробы ставить.

Возле джипа Толик встретил вопросами:

— Чо так долго?? Чо решили?

— Поехали. Они его не забирают. Даже речь об этом не шла.

— Нефига ж себе! И чо?..

— Говорит: он всё делал на свой страх и риск. Ну и — он теперь «не их».

— Ого!

— Да. Так что зря мы съездили. Впрочем, как «зря», — выяснили обстановку. С их стороны, полагаю, накатов можно больше не ждать…

— Чо, прям вот так: делайте с ним что хотите?? — продолжал удивляться Толик.

— Ну, примерно так.

— Да. Сучья жизнь пошла… — Толик уже устраивался за рулём, — Бля, поставили вместо боковых это мутное оргстекло, всё не привыкну… Надо всё ж так Михалыч напрячь — пусть где хотят находят форточки; с этим плексигласом вообще жопа… и кровь фиговое отмыли. Эх, машинка! Многострадальная.

— Поехали, хватит трепаться. — поторопил Олег.

— А с этим чо? — Толик кивнул на заднее сиденье, где лежал раненый. Оттуда раздавались приглушенные стоны. Пацан, чувствуется, терпел. Но терпел из последних сил.

— Ты тронешься или нет когда-нибудь?? — психанул Олег, — Давай, двигай! По дороге обговорим!

Джип, развернувшись, выкатился на дорогу.

Пока он не скрылся за поворотом, Олег всё оглядывался: долговязая фигура старика в бушлате всё маячила на том же месте.

* * *

Когда выехали за пределы квартала, Толик прибавил газу и джип резво запрыгал на кочках, с чего-то образовавшихся на проезжей части. Сзади раздался протяжный стон, — пацану явно поплохело. Олег молчал.

Свернув пару раз, джип встал.

Приоткрыв дверь, Толик критически огляделся. Нормально. Обернулся к брату:

— Ну, пошли поговорим.

— Пойдём.

Вышли.

…

— Ну, и что ты думаешь? С ним?

— Да, наверное, то же что и ты.

— Да неужели? Растёшь над собой, хы. Или обстановка так действует? Не был бы ты старше, я б тебе сказал: «- Взрослеешь!»

Олег еле сдержался, чтобы не вспылить. Но ответил ровно:

— Толя. Давай-ка завяжи зубоскалить. В жизни много говна. Над чем можно похихикать и поиздеваться, но жизнь и смерть как бы стоят особняком. Особенно смерть. Тут хихикать… как бы сказать… неуместно. Ибо все под богом ходим.

— Ты ещё перекрестись, ага! — буркнул Толик, но потом добавил, — Но, в общем согласен. Где его оставим?

— Да хотя бы вон в том доме! — кивнул Олег на нежилого вида многоэтажку немного поодаль. Там, вроде, подъехать можно.

— Нормально. Можно и пройти, чтоб не кружить; тут, напрямую. Нучо…

— Сейчас, погоди-ка… перекурю сначала… — Олег почувствовал, что он начал позорно суетиться и тянуть время, — Хотя… Не, погоди. Вот что сделаем…

Он открыл заднюю дверцу джипа. Парень лежал на заднем сиденье, подогнув ноги, плотно завёрнутые в скатерть и перевязанные бельевой верёвкой — всё оттуда же, из той квартиры. Стянутые перед собой кисти рук посинели. Но не жалуется, даже не стонет. Просто молчит; и ненавидяще смотрит.