Крымский щит

– Так надо ночью подползти и гранатами! – загорелся великий тактик Яша Цапфер.

– Помовч, – не приказал, а скорее попросил Тарас Иванович комсорга. – Яка там нич…

И продолжил неожиданно по-русски, скорее всего, успокаиваясь из осознания безнадёжности ситуации:

– Вызвать бы пару наших соколов, чтобы разбомбили этот мосток к той самой матери…

Все, кто слышал в эту минуту замполита Руденко, знали, что рация наконец-то работает, что связь есть, что можно прямо сейчас, за пару минут связаться хоть со штабом Северного соединения, хоть с Большой землей.

Но никто не поверил, что в эти оставшиеся пару-тройку часов можно выпросить эскадрилью бомбардировщиков и ещё пару эскадрилий истребительного прикрытия, чтобы разбомбить маленький мостик в глубоком тылу противника, прорываясь сквозь эшелонированную систему ПВО и отбиваясь от «мессеров» и «фоккеров», которые слетятся с окрестных аэродромов. И хорошо, если только машин пять краснозвёздных останутся догорать на крымской земле…

– Можно ведь не только сверху, но и снизу, – сказал вдруг Сергей негромко, так, что его расслышали только несколько разведчиков и старшие командиры. – На одного «быка» у нас же взрывчатки хватит?

– И на два «быка» тоже, – так же негромко ответил Беседин. – Да близко не подойдёшь…

– Я же говорю: низом.

– По воде? – полуутвердительно спросил Коля-морячок, догадываясь.

– Иначе никак, – в тон ответил Хачариди.

– Заметят… – покачал головой морячок. – Они, сволочи, и с воды глаз не спускают.

– У тебя что, план имеется? – спросил командир у Сергея.

– Голь на выдумки хитра… – пожал плечами Хачариди. – Да и выбора у нас вроде как не очень…

– И шо трэба? – спросил комиссар.

– Плот. И фугас…

Беседин медленно покачал головой.

– Ничего не выйдет. Помню это место. Там метров сто до моста – почти прямое русло. И река неглубокая.

– И кусты по берегу вырубили, – добавил Коля-морячок.

– Так что ещё на подходе изрешетят из «шпандау», а то и пару гранат кинут, – мрачно закончил Беседин.

– И я, и фугас будем не на плоту, а под плотом… – пояснил Сергей, переводя взгляд с командира на замполита. – Авось не поймут… Или не достанут.

…Так, как работал весь отряд в три часа, отпущенные богом войны, не приходилось давно. Всё бывало прежде – и выкладывались, выбивались из сил, но все-таки тянулись в переходах, и вгрызались в каменистый грунт, и прорубались сквозь переплетения корней, минируя горные склоны, тропинки и осыпи, и рубили неподатливые, узловатые древесные стволы, и тащили, надрывались, и всё-таки тащили больных, слабых, амуницию и какой-никакой, а всё же незаменимый партизанский запас, но чтобы вот так дружно и без понукания…

И это при том, что в успех Сергеевой затеи верили едва ли каждый десятый, а в то, что «Везунок» Сергей Хачариди и на этот раз останется жив – разве что лишь Володя.

Возможно, людей подстегнуло отчаяние.

Вообще-то было не принято растолковывать всем и каждому положение отряда и тем более смысл каждой боевой операции: всё знали только трое-четверо, чуть меньше – штаб, ещё меньше и конкретней, применительно к своему заданию, – командиры боевых и разведывательных групп. Но в данном случае как-то сразу поняли все, что отряд попал в практически безвыходное положение.

Даже если на господствующие высоты в обнаруженном месте его базирования не выбросят десант для быстрого уничтожения партизан перекрестным огнем и наступлением с обеих сторон, то всё равно выдавят или на голое пустое плато, под расстрел с истребителей и штурмовиков, или на равнину перед мостом, где шансов уцелеть тоже нет.

Либо же уничтожат прямо на месте, в выслеженном небольшом участке. Орудийные снаряды, мины и бомбы выкосят горный лес и всех, кто в нём укрывается, а потом за огненным валом пойдут густые цепи автоматчиков…

О дальнейшем думать никому не хотелось.

И потому упования сосредотачивались на «придумке Христаради», и эта придумка обрастала самыми фантастическими деталями.

Как оно всё готовится на самом деле, видели немногие. Даже командир не участвовал в приготовлениях – а они происходили в двух километрах выше моста, где к руслу подступал ещё по-настоящему густой и не прореженный ни осколками, ни порубками лес.

Беседин в это время организовывал подвижную оборону, да так, чтобы немцы как можно дольше не почувствовали, что противостоит им всего полтора десятка автоматчиков и пулемётчиков арьергарда, а не весь партизанский отряд, в котором, по их, немцев, представлениям, было не меньше полутора сотен активных бойцов.

Могло помочь партизанам только одно: здесь, на ближних подступах к основному лагерю, они знали каждый камень, – а камней в этих горах предостаточно и разбросаны они так, будто кто-то большой и сильный, с гору росточком, ковырял склоны исполинской мотыгой, ковырял-ковырял, да утёрся тучей и бросил.