Крымский излом

В этот момент наш командир кивнул: он явно пришел к тому же выводу. Товарищ Рагуленко махнул кому-то рукой, и моторы танков завелись, стрельнув в нашу сторону горячим солярным выхлопом.

– Ну что же, товарищи, добро пожаловать на броню. И вперед, на врага.

5 января 1942 года. 01:35

Корреспондент ИТАР-ТАСС Тамбовцев Александр Васильевич

Я таки сбежал на войну. Произошло это следующим образом. Прикинувшись ветошью, я стал помогать своим коллегам из съемочной группы канала «Звезды» подтаскивать кофры и баулы к вертолету Ка-27ПС, который должен был доставить тележурналистов на БДК «Калининград». А потом, когда вертолет уже был готов оторваться от палубы «Адмирала Кузнецова», внаглую забрался на борт «вертушки». Андрюха Романов, увидев мой рывок, жизнерадостно заржал и похлопал меня по плечу. А Ирочка Андреева растерянно пробормотала:

– Александр Васильевич, и вы с нами?

– Ага, – коротко ответил ей я, устраиваясь поудобней на сиденье вертолета.

Лететь было всего лишь пять минут. Вот мы уже зависли над палубой БДК. Бортмеханик распахнул боковой люк и приготовил люльку. Поскольку на палубе десантного корабля нет места для посадки вертолета (пусть даже такого маленького, как Ка-27), нам предстояла малоприятная процедура спуска.

Первой за борт, тонко пискнув, отправилась наша Ирочка. Я взглянул вниз. Поднятый винтами смерч растрепал ее черные вьющиеся волосы. Я шел вторым. Уж не помню, в каком году последний раз я так висел в воздухе. Кажется, в 2003-м, на Кавказе. Только тогда меня не спускали, а поднимали, и над головой у меня висел увешанный вооружением Ми-8АМТ.

Спустив Андрюху вместе с его драгоценной камерой, вертолет наклонил нос и быстро ушел в сторону крейсера «Москва». Кроме нас, на борту были еще пассажиры, только вот на «Москве» есть посадочная площадка, и они прибудут на место с определенным комфортом, как «белые люди».

Пока наша Ирина приводила в порядок свои растрепанные кудри, к нам подошел офицер морской пехоты в очках.

– Товарищи журналисты, – сказал он, – я – командир роты морской пехоты, капитан Рагуленко Сергей Александрович. Прошу следовать за мной.

По крутым и узким трапам мы спустились в просторные недра этого железного монстра-танковоза. Пахло солярой, машинным маслом и еще чем-то неуловимым, отчего у настоящего мужчины начинает щекотать в носу и хочется встать по стойке «смирно».

Перед дверью одного из кубриков офицер остановился.

– Значит, так, товарищи журналисты. Согласно приказу нашего адмирала, я отвечаю за вашу жизнь, здоровье и безопасность. А значит, как говорил в таком случае Христос, предохраняйтесь…

С этими словами он распахнул дверь кубрика, оказавшегося импровизированной ротной каптеркой. Чего там только не было: маскхалаты, каски, бронежилеты, и прочие необходимый бойцу для войны инвентарь.

Через пятнадцать минут мы были экипированы как настоящие морские пехотинцы: бронежилеты, береты, каски, масхалаты… Ага, это мои спутники думали, что они похожи на морпехов, но я-то прекрасно понимал, что все мы сейчас выглядим как ряженые на дешевом маскараде.

– Товарищ капитан, – робко обратилась ко мне Ирочка, когда мы вышли из каптерки (бедняжка, она задыхалась под тяжесть бронежилета и каски), – а когда это Христос велел предохраняться? Вроде там было написано «плодитесь и размножайтесь»…

Мы с Андреем переглянулись: только философских диспутов, до которых журналистка Ира Андреева была сама не своя, нам сейчас и не хватало.

Но все обошлось…

– А разве не он сказал «береженого Бог бережет»? Даже если и не он, то мне такие тонкости знать не обязательно… – Остановившись, капитан Рагуленко указал на трап который вел еще ниже. – В кубрик вам идти не обязательно – все равно ребята уже грузятся на машины. Прошу!

Мы спустились на самое дно трюма и пошли вдоль ряда БМП.

– В бой пойдете вместе со мной, – сказал капитан Рагуленко, – на командирской машине есть свободные места.

Капитан повел нас дальше вперед. Морские пехотинцы, мимо которых мы проходили, в своих камуфляжных комбезах и бронежилетах похожие на робокопов, занимались своими, непонятными нам делами, лишь изредка бросая в нашу сторону любопытные взгляды. В основном они постреливали глазами в сторону симпатичной Ирочки.

Наконец мы пришли на место. Боевая машина с большим номером «100» на корме стояла первой в ряду. Дальше нее были только плотно закрытые створки десантного люка. Внутри было темно и тесно, под потолком синеватым светом горела лампочка.

Я глянул на часы. Два тридцать пять ночи – спецназ ГРУ уже действует в городе. Да и с Манштейном уже должны начать решать вопрос. До начала десанта осталось всего где-то тридцать-сорок минут.

Стараясь рационально использовать отпущенное время, я привалился головой к броне и задремал. Солдат на войне спит все то время, когда ему позволяют противник и собственное начальство. А если он не стремится заснуть по любому поводу, значит, нагрузки недостаточны, и надо добавить.