Крым-2. Остров Головорезов

—  Вот ведь пакость, — пробормотал Телеграф. — Нет, молодежь, стар я для этого непотребства. Идите, развлекайтесь. Только шаш­лык этот не ешьте, хрен знает из кого он приготовлен. А я пойду в машину и спать лягу, заодно имущество наше переберу, для за­втрашнего похода перепакую.

Он ушел. Бандеролька плотнее прижалась к Стасу.

—  Может, и нам в машину? — спросила она.

—  Да ты что?! Всю тусовку пропустить? Ладно тебе, не бойся, держись рядом. Пойдем плясать.

Плясать Бандеролька не умела, и только топталась рядом со Стасом, недоумевая: зачем ей это?

Возле нее ритмично подергивалась молодая брюнетка абсолют­но нормального вида: две руки, две ноги, два уха и два глаза. Лицо отрешенное, волосы слегка волнистые, фигура атлетическая — сразу видно, что девушка ведет не диванный образ жизни. Банде­ролька аж залюбовалась резкими и четкими движениями. Брюнет­ка обернулась.

—  А, это вы завтра в Керчь?

—  Да, — растерялась Бандеролька, чувствуя себя мелкой, не­нужной и незначительной.

—  Кто такие?

—  Я — Бандеролька, листоноша. Это — Доктор Стас.

—  Доктор?

—  Врач, — пояснил галантный Стас и почему-то засмеялся ним бывало.

—  Тоже в Керчь?

—  Ну да. У нас там общее дело.

Брюнетка смотрела теперь только на Стаса, Бандерольку и не замечала. Ту кольнуло ревностью: понятно же, что молодая особа положила на симпатичного доктора глаз.

—  А вы кто? — напомнила о себе Бандеролька.

—  Я? Атаман Пеева. Мне тоже в Керчь утром и у меня дрезина, Валентиныч велел вас подвезти. Так что на рассвете встретимся у выезда из долины.

Она окатила Бандерольку презрением, отвернулась и оттанце­вала в сторону.

—  И что это было? — спросил Стас.

—  Стерва какая-то, — в сердцах ответила Бандеролька. — Впро­чем, нам с ней, кажется, по пути.

Ближе к полуночи мутанты перепились. Бандеролька от алко­голя отказалась сразу и решительно, Стас же позволил себе бокал. Бандерольку терзали угрызения совести: мир в опасности, Пошта и остальные рискуют жизнями, а она — будто в отпуске, по гостям и дискотекам. Приходилось напоминать себе про котов-людоедов и крабов, про хищный мох — и все равно Бандеролька чувствовала себя прогульщицей.

Сюда, похоже, сплетни о листоношах не дошли. Никто не обви­нял их во всех грехах, никто не припоминал якобы совершенные злодеяния. Может быть, здесь вообще о листоношах не знали, ка­жется, даже о Катастрофе только догадывались: память у мутантов была короткой, и занимали ее танцы, обнимашки и прочие радости жаркого лета.

А что будет зимой, они не думали.

И о том, что зима близко, не подозревали.

И о бункерах за морем понятия не имели.

Бандеролька им отчасти завидовала. Ровно до того момента, когда заметила, что большая часть танцоров уже не стоит на ногах. Патлатый и крайне грязный мутант упал посреди пляжа и начал дергаться, изображая лежачий танец. Остальные хлопали в ладо­ши и подбадривали его. Рядом с Бандеролькой нарисовался пьяный в хлам сморщенный мужичок карманного размера — едва ей по плечо.

—  Мадам, — проникновенно начал он. — Силь ву пле. Авек плезир.Мон ами.

—  Я не танцую, — наугад ответила она.

—  У меня ай-кью — сорок девять! — оскорбился мутант.

На нем была истошно-розовая футболка. Бандеролька помор­щилась.

—  Не трогай девушку! — набычился Стас.

И началось. Сморчок в розовом неожиданно ссутулился, под­нял руки на уровень лица, прижал подбородок к впалой груди и, пошатываясь, попер на почти двухметрового доктора.

Тот от неожиданности опешил и просто отступил. Сморчок поднырнул, как волнистый попугайчик, и выстрелил вперед, в на­правлении доктора, сухенькой ручкой. Кулак прилетел Стасу в солнечное сплетение, доктор согнулся пополам и закашлялся. Бандеролька среагировала моментально: зашла сзади, схватила мутанта за лицо (пальцами в глаза) и аккуратно уложила агрессо­ра на спину.

—  Ах ты... — прошипел мутант и вскочил одним прыжком.

У Бандерольки в драке сначала работали ноги, потом — руки, и только потом включалась голова. Поэтому она попыталась достать мутанта топчущим, но сморчок, проявив неожиданную сноровку, провел удар мимо, перенаправив ногу. Бандеролька пнула снова — и снова с нулевым эффектом. Мутант зашагнул вперед и в сторону, оказавшись почти вплотную к девушке — она услышала смрадное дыхание.

Так близко к Бандерольке, особенно — Бандерольке злой и уставшей, а потом позабывшей о гуманистических идеалах — сто­ять не стоило. Локтями она била уверенно и метко.

Но почему-то секущий с правой прошел мимо, а когда Банде­ролька попыталась ударить снизу вверх в подбородок, мутант умудрился обогнуть ее и взять на удушку. Локоть он завел грамот­но: прямо под подбородок, и свел худые руки так быстро, что Бан­деролька ничего не успела сделать. Перед глазами потемнело, в ушах зазвенело, последнее, что она подумала, было: «Мамочки, как глупо!».

Очнулась Бандеролька в эпицентре массовой драки.

Вокруг были ноги, и разобрать, кто с кем дерется, не представ­лялось возможным.