Мне вспомнилась вбойка KGBT+ c крайне неприличной интерпретацией слов «член руководства» («руководство» великий вбойщик интерпретировал как безоценочный вариант термина «рукоблудие»). Оба слова были, что называется, на месте – и создавали законченную социально-метафизическую фреску.
Курпатов поморщился, словно я поделился с ним этой мыслью, но продолжил:
– Такова добровольно осуществленная мною коррекция памяти. Чисто теоретически я допускаю версию, что современный Герман Азизович создан нейросетями на основе множества реальных прототипов и не сводим ни к одному из них. Но это не меняет ничего. Тогда реальны безымянные герои культуры, легшие в его основу.
– Шредингерический автор, – повторил я.
– Да. Так или иначе, именно он стал символом нашего культурного единства. Тем, что объединяет всех независимо от политической ориентации и баночного статуса. ШарабанМухлюев – наш самый драгоценный корешок. Из которого со временем вырастет новая…
– Поймите, – сказал я, – этого времени просто не будет. Если мы не найдем Варвару Цугундер, ничего никуда больше не прорастет. Не останется никого из нас. Будут жаркие джунгли и динозавры. И наш шредингерический писатель потеряет не только читателей, но и весь корпус сочинений.
– Почему?
– Литература возникает в сознании читателя. А динозавры не читают.
Курпатов выставил вперед свою острую бороду и засмеялся. Если бы я не знал, что передо мной выдающийся казнокрад и главный теневой криптомайнер планеты, я бы решил, что это веселый Иван Грозный из рекламы пролайф-презервативов «50/50» (другие в Добросуде запрещены).
– А вы меня не прессуйте. Спешить мы все равно не станем.
– Курпатов резину тянет, – сказал в моей голове Ломас. – Видимо, чего-то хочет. Или послаблений для своих трансакций, или просто взятку. Или, может быть, ему семьдесят вторая ветроколония много крипты генерирует – там же все крутят с утра до ночи. Выяснять некогда. Дайте я зайду с главного калибра. Подождите секундочку…
Я не знаю, что после этого сделал Ломас, с кем связался и о чем говорил, но прошла всего минута, и бюст Мощнопожатного под иконами ожил. У него открылись глаза. Они теперь выглядели как обычные человеческие. Мало того, в движение пришел и порозовевший рот Шкуро.
– Анатолий, – сказал Мощнопожатный, – надо разрешить.
Курпатов повернулся к бюсту и отдал честь.
– Как прикажет партия.
– Партия считает, – ответил Мощнопожатный, – что надо послать в архив нашего человека. Из жандармерии, со служебным имплантом. Чтобы заглушки были. Может, не сольемся тогда.
– А если сольемся?
– Сейчас, Анатолий, главное – чтобы планета не слилась, – усмехнулся Мощнопожатный. – Руководитель твоего ранга должен видеть приоритеты.
– Но предосторожности тоже нужны, – сказал Курпатов.
– Нужны, – согласился бюст. – Поэтому я и говорю – пошлем жандарма, а трансгуманисты пусть сажают своего следака ему на имплант.
– Кого пошлем?
– Разберешься, – сказал Мощнопожатный, глянул на меня, побелел глазами и замер.
Аудиенция кончилась. Дух, снизошедший на бюст, уже его покинул.
– Ну вот, – пропел Курпатов, – видите, как вам везет. Начальство руководит на местах. А сам бы я еще долго думал, вы меня пока не убедили. Но теперь вопрос решен. Дадим вам в сопровождающие капитана Сердюкова, вы с ним уже сработались.
Все знает, понял я.
– Разрешение выдано, – подвел итог Курпатов.
– Что дальше?
Генерал пожал плечами, но вместо него ответил Ломас.
– Немедленно подключайтесь к Сердюкову, Маркус. Он сейчас в Москве. Мы посылаем его в архив.
Попрощавшись с генералом, я вылез из дупла и спустился на землю по веревочной лестнице. Но коммутация почему-то затягивалась.
Система отпустила меня, только когда я снова дошел до придорожного камня.
Classified
Field Omnilink Data Feed 23/59
Оперативник-наблюдатель: Маркус Зоргенфрей
P.O.R
Когда я повис на импланте Сердюкова, он уже входил под дубовые своды спецхранилища – или, как его официально называли, Гохрана.
Миновав две проходных с рамками и нескольких вооруженных стражей, он добрался до окошка выдачи и получил тяжелый том в багровом переплете.
Это был полный текст романа.
В рабочем зале Гохрана, видимо, когда-то был декадентский ресторан. Особенно изумляли улыбающиеся сатиры, поддерживающие деревянный потолок.
Народу в зале почти не было – только два неприметных зеркальника. Один листал статистические таблицы, другой булькал и хохотал над каким-то томом с бородатыми Марксом и Энгельсом на обложке.
Сердюков устроился в уголке у окна и раскрыл книгу.
Текст набирали на пишущей машинке. Вдобавок это была так называемая «ксерокопия». Вероятно, это была просто стилизация под старину – но она работала: сразу повеяло тайной. Так, должно быть, чувствовал себя археолог перед дверью египетской гробницы.
Надо было спешить. Сердюков быстро нашел пропущенную в остальных изданиях главу – и мы погрузились в чтение.