Крушение надежд

В декабрьский день
У стен Сената
Угас надежд России свет.
И тлеет отблеск этой даты
Сто пятьдесят прошедших лет.

Свободы ветер из Европы
Овеял темных россиян.
И вот за своего холопа
Вступилась горсточка дворян.

Храня святую тайну секты,
Они парили высоко,
Рождая смелые проекты
«Между Лафитом и Клико»[146].

Был смел их план,
И гнев неистов.
И в каждом добром сердце пусть
Пробудит имя декабристов
Восторг, сочувствие и грусть.

Их честь, и пыл, и благородство
Превыше прочего всего.
А что же стержень руководства?
«Жеманство, больше ничего»[147].

На смелость действия нет силы;
Когда момент судьбы настал,
Кто вел солдат на край могилы,
Но рядом с ними сам не встал?

Ушел в унынии и страхе
Диктатор бунта Трубецкой,
Вообразив себя на плахе
И казнь свою в толпе людской.

Ушел растерянный Рылеев
В бессилье рухнувших затей,
Не наказав огнем злодеев,
Покинул площадь и друзей.

Где Якубович — сила злая,
Герой, бунтарь и дуэлянт?
Он с разрешенья Николая
На штык навесил белый бант[148]…

А солдатня? Кого по спинам
В строю мороз стал леденить,
Могли бы выстрелом единым
Судьбу России изменить.

Застыв в каре у стен Сената,
Уже на смерть обречены,
Что ж не стреляли те солдаты,
Презрев и царство, и чины?
Что «истуканами стояли»,
Подставив грудь под царский меч,
И гордо «милость» отвергали,
Пока не сбила их картечь?

Пусть им дворяне были чужды
И ненавистна барства плеть,
Но что им в этом было нужды,
Когда на них дохнула смерть?..

Не за дворян, не за Россию…
В тот день несли они в себе
Свою славянскую стихию —
Покорность вечную судьбе.

Покорность власти, страху, мукам,
Во всем покорность, хоть убей.
И перешла в наследство внукам
Стихия дедовских кровей.

* * *

В XX веке, в критический момент истории, во время революционных событий 1905-го и 1917 годов русские вновь не смогли самостоятельно создать новое государство. Им вновь помогли пришельцы. На этот раз пришельцы были не из-за границы, это были еврейские и кавказские выходцы из самой Российской империи.

История появления евреев в России имела свою предысторию. Первые известные по именам евреи появились в XV веке: венецианский врач мастер Леон, крымский дипломат Хозя Кокос и купец Схария (Захария). С их появлением началось первое знакомство русских с идеями иудаизма, которая была охарактеризована как «ересь жидовствующих», поэтому въезд евреев в Россию был полностью запрещен. Иван Грозный, завоевав город Пинск, приказал утопить всех евреев в Днепре[149].

Когда Петр I в 1698 году жил в Амстердаме, бургомистр города Витсен просил его о разрешении евреям переселиться в Россию и начать там торговлю. Петр ответил отказом, сказав: «Ты знаешь своих евреев, а я знаю своих русских. Мои не уживутся с твоими; русский обманет всякого еврея»[150].

Но при Петре свободно жили и работали евреи, принявшие православие. К примеру, тайный советник Петр Шафиров, вице-канцлер, получивший за особые заслуги баронское достоинство. Был у Петра умный и образованный шут Лакоста (Ян д’Акоста), с которым он любил вести богословские беседы. Другой крещеный еврей Антон Дивер получил графское звание и был генерал-адъютантом, первым генерал-полицмейстером новой столицы Санкт-Петербурга.