Крушение

— Не надо, не говори так. Он дал нам прекрасную жизнь, а эти подонки больше никогда не причинят нам зла. Теперь я проинформирован и готов дать бой, если это потребуется. Нет ли у тебя фотографий отца? — со страхом спросил Дрейк, боясь увидеть лицо, хоть капельку похожее на Вергилия.

— Есть, дома, — шмыгнула носом мать и достала из кармана кофты платок. — Я завтра принесу, на сегодня с меня хватит воспоминаний, иначе они меня убьют.

— Конечно, мам. Только не плачь. У тебя есть я, и я уже взрослый, сильный мужчина, в конце концов, драться умею! Все у нас будет хорошо.

Дрейк поцеловал маму в лоб и еще раз прижал к себе, готовый сам расплакаться от близости, которая появилась между ними, сделала их семьей в полном смысле этого слова и убрала все барьеры и недосказанность, присутствовавшие раньше. Женщина поцеловала его в ответ, стирая со своих щек слезы, и ушла, пообещав вернуться на следующий день с фотографиями.

Мужчина отвернулся к окну, следя за тем, как мать шла к выходу, и закрыл глаза. Чертовы знания, лучше бы их у него не было! Порой гораздо лучше не знать и даже не иметь малейшего представления о прошлом, не лезть туда, не совать свой нос.

— Что за черт, — раздраженно бросил Дрейк, услышав шум со стороны подвала. Амина стучала в дверь.

Он спустился к ней и отворил дверь, действительно боясь сейчас ее видеть. Слова матери о жестокой женщине, правившей когда-то в Лунных Землях, заставили его кровь снова становиться ядовитой.

— Дай мне принять душ, урод! И дай какую-нибудь одежду!

— И так не умрешь, дрянь. А если и умрешь, — Дрейк устремил на нее безумный взгляд, — я буду только рад. Всем вам место лишь в аду!

— Да что с тобой происходит, черт бы тебя побрал? — сорвалась на крик Амина. — Что с твоим настроением, придурок?!

Зря она так кричала, только больше заводила зверя в нем своей истерикой. Он приблизился к ней, и Амина притихла, не видя в его глазах прежнего Дрейка. Что-то случилось с ним, что-то изменило его. Этот мужчина опять стал другим, не таким, каким был еще пару часов назад с ней. В нем словно стерлось человеческое начало и возродилось чудовище, желающее ее крови.

— Если не закроешь свой рот, дрянь, я лично сверну твою шею, — прошипел Дрейк, смотря на нее, даже не касаясь девушки. Но его взгляда было достаточно, чтобы поселить в нее дикий страх.

— Может, уже хватит, Дрейк? Остановись, ты зашел слишком далеко.

Он проигнорировал ее слова и просто ушел. Ему было плевать на то, что она скажет. Сейчас нужно было отдалиться от нее, для ее же блага, чтобы не разорвать эту суку — последовательницу другой жестокой дряни на части. Но он не зашел далеко, пока еще нет. Она узнает, что значит реально далеко зайти. Он проведет ее самолично по этому пути.

Глава 14.

Дрейк ждал прихода матери, поэтому просто убивал время, рассматривая потолок. Но сказать, что он ни о чем не думал, было бы неправильно. В его голове пчелиным ульем роились сотни мыслей обо всем на свете, но вместе они создавали лишь хаос в сознании, и никакого четкого ответа на вопросы.

Жестокость по отношению к Амине тяготила его, но и приносила извращенное удовольствие. Чертовски сложно жить, сочетая в себе качества ангела и демона одновременно. Он никогда не испытывал наслаждения от насилия, а от насилия над женщинами тем более, но с этой сучкой все было иначе. С ней ему не хотелось быть нежным и ласковым, если только для того, чтобы усыпить бдительность и нанести удар по ее душе сильнее. За это Дрейк ненавидел себя, за то, что стал чудовищем.

Нужно было остановиться, чтобы не зайти слишком далеко, не сделать роковой шаг за черту, за точку невозврата, когда человеческая сущность полностью превратит его в монстра. Необходимо было сделать шаг назад и взять себя в руки, мыслить трезво, а не только смотреть на мир сквозь кровавую пелену на глазах. Эта женщина сделала его монстром, даже ее любовь была фальшивой и грязной, он ей не верил. Порой любовь может низвергнуть тебя в бездну отчаяния, а не подарить крылья и абонемент в рай.

Снаружи раздался шум, мать пришла. Дрейк открыл ей дверь, снова выслушав о том, в какую крепость он превратил свой дом.

— Не хочу никого видеть, мам, — пояснил он, открывая дверь и пропуская женщину вперед. — Больше у меня нет здесь друзей, кроме Картера.

— Сынок, ты категорически не прав в своем желании отрезать себя от мира. Дай им еще один шанс, они оступились, но я уверена, что все поняли и теперь раскаиваются.

— В тебе слишком много веры в людей, мама.

— Ты прав, Дрейк, но без веры мы превращаемся в холодные камни, без чувств, без эмоций, даже без боли. И поверь, жить бесчувственным камнем — пытка. Тебе вскоре захочется выть в этом доме, ты будешь мечтать снова испытать эмоции, пусть даже боль. Ведь она в первую очередь доказывает, что ты все еще жив.

— Если так судить, то поверь, мама, я жив, — сказал Дрейк так, что сердце матери сжалось. — Не будем об этом, покажи мне скорее фото отца.

— Я волнуюсь, — вздохнула она, теребя пальцы.