Крушение

Юлдуз принужденно села и сразу почувствовала, как она устала! И, может быть, не с упоминаний об этом редуте следовало начинать разговор — выдумал же дед Силантий какой–то старых времен редут! Во всяком случае, она не теряла надежду, сидела и ждала. Ее поразили глаза командующего: умные и пронзительно–испытующие и лишь временами сердитые. Но когда он злой, то становится нехорошим. Злиться нельзя: ему это не идет. Например, зачем при женщине было снимать трубку и какого–то Батюка отчитывать, да еще бранными словами, обещать при этом пройтись по его шкуре палкой. Тот, бедняга, наверное, тоже крепко воюет… Нет, не идет солидному человеку ругаться и быть сердитым. «А может, он выхваляется передо мной? Вот, мол, глядите, какой я строгий начальник! Ну посмотрим, Василий Иванович, какой вы строгий, если я встану и тоже цыкну на вас!..» — решилась Юлдуз и действительно встала, действительно подступила к нему с кулачками, еле сдерживаясь:

Так что же вы, редут не понимаете? Оставить и меня, и Гришатку, и деда само собой… без защиты?

Командующий сник, уступил ее настоянию. «С женщиной спорить все равно что воду решетом черпать» — подумал он и успокоил, взял за руку, усадил рядом с собой. Получив истинное понятие о редуте деда Силантия, командующий заметил, что у него в обороне не один такой редут: есть сражающийся дом Павлова, дом Заколюжного… Затем дом… Он перечислял эти дома, и создавалось впечатление, что весь город поделен на эти дома — крепости и редуты…

— Откуда же войск набралось? — спросила Юлдуз.

Войск немного, да каждому приходится воевать за десятерых, — ответил Василий Иванович, — В этом отношении… я встретил на днях целый гарнизон… Захожу в дом, навстречу мне ефрейтор. Спрашиваю: «Кто такой?» — «Комендант дома», — отвечает. «А где командир группы?» — «Так я и есть командир группы», — «Где же ваши подчиненные?» — «Вот они, все перед вами товарищ генерал! — тычет он себя в грудь, — Вон в угловой комнате на втором этаже — автомат, посреди… видите — амбразура… ручной пулемет. Да и гранат у меня под каждым окошком. Так что нас много!» — Чуйков рассмеялся, но минутой позже посуровел: — Третий раз армия обновляется!

Потом он через адъютанта вызвал начальника штаба генерала Крылова, и когда тот явился, приземистый, плечистый, с крупными и волевыми чертами лица, командующий представил ему вдруг примолкшую Юлдуз назвав ее связной от редута Силантия, и велел все, что потребно для обороны этого дома, выделить, отпустить, назначить и держать с редутом локтевую связь.

Встав, Юлдуз запросто протянула командующему вытянутую ладошку.

— Якши, Василий Иванович! Спасибо! — Помедлила с минуту и сказала: — Вам не надо быть сердитым. Когда вы не сердитесь — очень хороший.

Командующий ответил, не улыбаясь:

— Рад бы повеселиться, да дела наши горьки… Время крутое.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В природе, как и в жизни, соседствуют силы добра и зла, нередко они переплетаются, вступают в борьбу, кончающуюся гибелью одной из них и торжеством другой.

Силы жизни могущественнее сил смерти.

Жизнь нельзя убить.

До поры до времени копятся сжатые теснинами воды, растут губительные силы — силы зла. И вот, собрав избыточную энергию, рушат они преграду. Ничего не способно противостоять в это время дикой стихии. Шальной поток раздвигает горы, ломает провисшие мосты, подминает под себя селения, под его напором падают вырванные с корнем деревья.

Кого пощадила, чей кров не задела необузданная ярь стихийных вод? И кажется, существует только один произвол диких сил. И нет им ни конца, ни удержу.

Ревут, стонут взбудораженные воды, метят путь свой порухой и гибелью. Но в неприметности своей навстречу им поднимается, защитно встает сила борения. Лобастый камень–валун, который не выдержал бы раньше напора воды, вдруг устоял, даже не сдвинулся с места… И каждый камешек, каждая тростинка сопротивляются…

Укрощенный поток задерживается на каждом шагу все больше и больше, сила разрушения теряет свою энергию.

В борьбе со смертью пробивается из–под асфальтовой корки еще не окрепший зеленый росток, на месте великих пожарищ вновь родятся леса, и на потравах военных полей зацветают хлеба.

Что толкало завоевателей на массовые кровопролития?

История знает много тому скрытых и явных причин: и жажда наживы, и страсть к захватам чужих земель, и тщеславие покорителей, и возможность хотя бы на время уйти от противоречий действительности, от гнетущих норм морали. А может быть, как утверждают некоторые зарубежные философы, дух разрушительства вообще присущ человечеству? Может быть, отрицание себе подобных движет человечество по пути прогресса?

Нет!

Все великие империи, огнем и мечом созданные, огнем и мечом поддерживаемые, не могли вечно существовать. Империя Александра Македонского, владения великого эмира Тамерлана, государства Карла Великого и Наполеона — г. все же в истории явления временные. Теперь такой же дорогой шла нацистская Германия. Шла против Советского Союза — с обнаженным мечом, навстречу своей гибели.