Крупным планом

Справа — здание Белорусского госуниверситета. Если войти под арку, отделяющую его от горисполкома, будет ещё один университет — медицинский. Впереди, справа, на улице Свердлова — бывший институт народного хозяйства, сейчас тоже университет. Слева — величественный Красный костел. Действующий. В советские времена в нём работал польский театр, потом был Дом кино, а потом хранились декорации киностудии «Беларусьфильм». Чуть дальше — гостиница «Минск». Когда-то я, будучи учащимся индустриального техникума, проходил практику на её строительстве — таскал раствор и кирпичи. Справа, на углу проспекта и улицы Володарского — Главпочтамт. Слева, чуть в отдалении, тюрьма. Сюда в юности я приносил передачи своему другу Валику… Слева, на углу проспекта и улицы Урицкого — дом с колоннами и без опознавательной вывески — здание КГБ. Справа, на Комсомольской улице — памятник Дзержинскому, родившемуся неподалеку от Минска. Здесь же, рядом, улицы Маркса, Энгельса, Кирова…

— То есть названные в память о людях, которые не имели никакого отношения ни к Минску, ни к Белоруссии? — спросила Галина.

— Конечно, это странно, что сохраняются такие названия, — сказал я. — Беларусь, её жители отличаются особым, народным консерватизмом. Беларусь, наверное, единственная из республик бывшего Советского Союза после Революции не поменяла название ни одного своего города. Минск, Гомель, Брест, Витебск — все остались. И даже малые города, такие как Слуцк, Лида, Заславль, Орша, Марьина Горка и другие, сохранили свои исторические названия. А вот улицы…

— Такое время было, — сказала Ольга. — Революционный подъем, сплошные герои, переворотчики, идеологи…

— Да какие герои Володарский и Урицкий! — вступил в разговор Саша. — Один — средненький газетчик, убитый эсером в Петрограде, второй — руководитель Пе- трочека, убитый юным поэтом Каннегиссером там же.

— Но с какой стати здесь, за тыщу километров от Питера, называть одну из центральных улиц его именем? — спросила Галина. — Это при том, что в Питере уже нет Кировского моста, есть Троицкий, нет оперного театра имени Кирова, есть Мариинский…

— Жаль, не живу в Минске, — сказал я. — Собрал бы массы и повел их требовать переименования. А какие бы дал имена? К примеру, «Улица архитектора Ланг- барда». Это его монументальные здания пощадила война: Дом правительства, Дом офицеров, здание Академии наук, театр оперы и балета. Дал бы героическое название: «Улица генерала Доватора» — это он, белорус, пал смертью храбрых под Москвой, командуя гвардейским корпусом казаков-кавалеристов. В Москве такая улица есть…

— У нас тоже есть, — сказал Миша.

— Хорошо, тогда вот вам не героика, а лирика: «Улица «Слуцких ткачей» — по названию стихотворения классика белорусской поэзии Максима Богдановича, который прожил на свете всего двадцать шесть лет. Дай бог памяти вспомнить:

От нив родных, от милой хаты.

В господский двор (виной краса)

Они, безрадостные, взяты

Ткать золотые пояса.

И тихо долгие годины,

Забыв девические сны,

Свои широкие холстины

На лад персидский ткут они.

А за стеной смеётся поле,

И смотрит небо из окна —

И думы мчатся поневоле

Туда, где расцвела весна,

Где хлеба колосятся всходы,

Синеют мило васильки,

Где серебром катятся воды

Бегущей между гор реки.

Темнеет край зубчатый бора…

И, забываясь, ткёт рука,

Взамен персидского узора,

Родимый образ василька.

— Красиво, — сказала Ольга. — И трогательно.

— Ну да, — сказал я. — Но у какого-то критика я прочитал, что «в своём стихотворении «Слуцкие ткачи» Богданович воспел мастерство слуцких ткачих». Это всё, что он понял, на большее не хватило.

— Кроме героических и лирических, есть исторические названия, — сказал Саша.

— Вот именно! — сказал я. — Мне в какой-то газете довелось прочитать, что этим двум улицам — Володарского и Урицкого — хотели дать имена полоцкого князя Рогволода и его дочери Рогнеды. Не знаю, что остановило.

— Красивые были бы названия, — сказала Галина. — Не только исторические, но и легендарные.

— В том-то и дело! — вспыхнул я. — Уж если Серов назвал свою оперу, которая вошла в русскую музыкальную классику, «Рогнеда», то нам и подавно стоило бы дать её имя одной из улиц. Я даже не представляю себе людей, которые живут на улице Урицкого и не возмущаются её названием. Или просто ходят по ней…

— А улицу Яши Свердлова надо переименовать в магистраль Ивана Сабило, — хмыкнул Миша.

— И не мечтайте, — сказал я. — Белорусские письменники будут против. Они считают, что Иван Сабило провинился перед ними — пишет на русском языке. А как он пишет и о чём, не имеет значения. Равно как не имеет значения и то, что он переводил на русский многих белорусских поэтов и прозаиков. В том числе книгу лирики «Я жить хотел» Валерия Морякова, расстрелянного в 37-м, когда ему было всего 28 лет. И не только перевёл, но и смог издать её в Петербурге.

— Интересно, что все названия в Минске и вся реклама на белорусском и русском языках, пока что никакой латиницы, — отметила Ольга. — Сколько едем — никакой.