Крупным планом

И радость войдёт в наш дом.

В той маленькой деревушке

Живёт моя милка Анна,

Не любит меня, но знаю

Полюбит когда-нибу-удь.

Выскочил из постели и записал на магнитофон. Жаль, не владею музыкальной грамотой, а то бы и ноты изобразил. Позвал жену, дал ей послушать. Она сказала, что ей знакома эта песня.

— Нет такой песни! — рассмеялся я. — Она мне во сне приснилась, представляешь! Всякие сновидения приходили раньше, но впервые — песня. К чему бы это?

— Наверное, к переменам, — пожала она плечами.

День рождения отмечал с женой. В подарок от неё получил маленький изящный фотоаппарат «Олимпус», хотя у меня есть два фотоаппапарата — «Смена» и «Компакт». Но Галина решила, что они «морально» устарели и негоже пользоваться ими. Хотя можно ли считать устаревшей вещь, если она действует безотказно?

Недели через две после разговора с мамой я сам позвонил в Минск. Сестра благодарила меня. Сказала, что после нашей беседы по телефону маму будто подменили — она теперь не заговаривает о смерти. И напомнила, что 8-го мая нашей маме исполняется девяносто лет.

— Приедем, — сказал я.

7 мая. Минск. На девяностолетие мамы я приехал из Петербурга. Жена — из Чернигова, где гостила у своего брата, отставного полковника Евгения Фёдоровича Захваткина. Дочка с мужем — из Москвы.

Встречал нас муж моей младшей сестры Валентины — плотный, коренастый Миша Кирильчик. Сперва он встретил меня, потом мы с ним — Галину, а напоследок — Ольгу и Сашу.

Миша, обычно разговорчивый, молчит, загадочно улыбается в чёрные густые усы. Будто что-то знает и не говорит. Пока ждали наших москвичей, Миша не проронил ни слова. Даже когда показывал нам с Галиной новенький, недавно возведённый железнодорожный вокзал, только и буркнул, что подобного вокзала нет во всей Европе.

— В Восточной? — уточнил я, чтобы хоть как-то его разговорить.

— Во всей, — сказал он. И больше ни звука.

— Миша, не томи, выкладывай, что случилось, — весёлым, но и приказным тоном потребовал я.

— Ничего особенного, живём.

Встретили молодых — стройные, просто, элегантно одеты: дочка в строгом тёмном костюме, Саша — в чёрных брюках и светлом пиджаке, надетом на белоголубую полосатую рубашку. Иногда мне кажется, что он похож на молодого Алексея Баталова.

— Как доехали? — спросила Галина.

— Отлично! — ответили оба. Дочка добавила: — Даже не думала, что Минск так близко от Москвы.

Миша повёл нас по подземному переходу, но в противоположную сторону от метро. Вышли на улицу Дружную. Здесь кольцо многих автобусных маршрутов. Вот и наш, 81-й. Но Миша ведёт дальше. Подходит к белому фольксвагену, открывает багажник.

Мы в недоумении.

— Твоя? — спросил я.

— А то!

Саша и Ольга переглянулись. Они тоже хотят машину.

— Почём нынче такие? — спросил я, усаживаясь на переднее сиденье.

— А как ты думаешь?

— Ну, тысяч пять-шесть америкашек.

— Семьсот баксов!

— Ты что?!

— И ни копейки больше. Дохлик, конечно, четырнадцать годков, но функцию свою выполняет.

— А права? Когда же ты успел выучиться?

— Права были.

— Да, Миша, ты нас удивил, — сказала Галина. — Есть такие мужчины: вроде бы простые с виду, вроде бы всё нам про них известно, и вдруг случайно узнаёшь, что и водительские права у них, и офицерское звание. И не какой-нибудь там лейтенант или капитан, а майор или даже полковник. Ты, случайно, не офицер?

— Нет, хотя после армии служил в милиции.

— И почему не остался?

— Потому что скоро понял: не моё. Не могу я, как собака, жить и действовать по команде. Я — вольный птах, мне подавай свободу.

Мы знали, что в своё время, ещё до армии, он окончил техническое училище, где получил профессию газового оператора. И теперь занимался крайне полезным делом — установкой и ремонтом бытовых газовых плит.

Когда тронулись, я сказал Саше и Ольге, что им тоже нужно купить машину. Именно здесь, в Минске, где они значительно дешевле, чем в Москве и даже в Питере.

— Дешевле не получится, — сказал Саша. — Немалые деньги нужны, чтобы её растаможить. То самое и выйдет.

— Саша прав, — сказал Миша. — У нас граница с Западом, потому дешевле… Куда едем?

Я сказал, что молодым нужно показать город, поэтому вперед, по проспекту Скорины. Я буду путеводителем.

«Малая Родина»?.. Если Родина — мать, как же она может быть малой?

Раннее утро субботнего дня. Проезжая часть и тротуары ещё не просохли от ночного дождя. Машин и пешеходов немного, и, наверное, поэтому особенно бросается в глаза, сколь чисты и ухоженны улицы и площади майского Минска.

Выехали на Московскую улицу. Указывая на массивное многоэтажное здание института культуры, сказал, что оно стоит на том месте, где прежде находился мой дом. В него меня привезли новорожденного.

По длинному путепроводу над железной дорогой выезжаем на площадь Ленина. Массивное, строгое до лапидарности здание Дома правительства. Перед ним — черный памятник вождю, где он стоит, положив обе руки на барьер, который словно не пускает его шагнуть на площадь. Слева — педагогический университет имени Максима Танка. Раньше он носил имя А.М. Горького. Это неправильное название. А.М. Горького не было, был А.М. Пешков, а М. Горький — писательский псевдоним.