Кровь Моего Монстра

   У меня нет чувств к нему, и не дай Бог, чтобы у него были чувства к кому-то. Иногда мне кажется, что он даже сам себе не нравится.

   Прошла неделя с тех пор, как Рай застала нас в своем кабинете. Каждый вечер мы приходим в клуб, где он встречается с теми, кого считает подходящими для своих манипуляций, а потом возвращаемся в особняк, где он пожирает меня, а потом заставляет задыхаться от его члена. Вчера это произошло в одно и то же время.

   После того как мы заканчиваем, он оставляет меня спать в своей кровати, а сам продолжает работу на диване напротив кровати. Иногда он строит свой дурацкий карточный домик.

   Он никогда не ложится рядом со мной и не спит. Он вообще мало спит.

   Я бы тоже хотела не спать, потому что все мои ночи были наполнены одним и тем же повторяющимся кошмаром, в котором Майк просит о помощи, а потом умирает, а за ним следуют дядя Альберт и бабушка.

  Поэтому, хотя я и боялась реакции дяди Альберта на мою поездку в Нью-Йорк, я должна была позвонить ему и убедиться, что все в порядке.

   — Я могу о себе позаботиться. Не беспокойся обо мне, — говорю я с уверенностью, которой не чувствую. — Как там бабушка и Мишка?

  — Они в порядке, Саша. Мы все в порядке. Это ты попала в тяжелую ситуацию.

  — На самом деле все не так плохо, у меня…

   Я запнулась, прежде чем сказать, что у меня есть друзья.

   Дядя Альберт не очень хорошо на это отреагирует. Наличие друзей не отличается от того, что я подвергаю опасности свою настоящую личность и, следовательно, всех их.

  — Что у тебя есть? — спрашивает он.

  — Здесь я хорошо интегрирована. Никто меня не подозревает.

   Кроме Кирилла и Виктора. Анне, Юлии и Константину я тоже не нравлюсь, но дяде об этом знать не обязательно.

  — В таком месте никогда нельзя не быть слишком осторожным.

 — Я знаю, знаю. Я действительно сближаюсь с Кириллом.

  — Правда?

 — Абсолютно. Наверное, я хороша в с своем деле, да?

  — Он Морозов, Саша. Я бы на твоем месте не был так уверен в том, что с ним можно сблизиться.

  — Я знаю, что у меня получается. В любом случае, как там бабушка?

  — Ты меняешь тему.

 — Ты можешь мне сказать? — спрашиваю я невинным тоном.

   С другого конца доносится протяжный вздох.

  — Она стареет, но она не страдает или что-то в этом роде. Она более энергична, чем я, на самом деле.

   Я улыбаюсь, чувствуя, как меня охватывает облегчение.

  — Приятно слышать.

  — Звони мне иногда.

  — Я думала, это опасно?

 — Да, но я бы предпочел время от времени слышать, что ты еще жива.

  — Хорошо. Могу я поговорить с Майком?

  — Одну минуту. —  Его голос звучит далеко от телефона. — Майк, это Саша.

  В трубке раздается мальчишеский визг, за которым следует короткое дыхание.

  — Саша, Саша, это действительно ты, Саша?

  Мои плечи расслабляются, и я смягчаю голос.

  — Привет, любовь моя. Я скучаю по тебе.

  — Скучаю по тебе больше, чем по луне и обратно, а потом снова по тебе, скучаю по тебе, скучаю по тебе, Саша.

  — Не больше, чем я. Я хочу тебя съесть.

  — Что ты имеешь в виду? Я не конфета! — он смеется, и я тоже смеюсь. — Когда ты вернешься?

  — Прости, но я сейчас не могу, Мишка. Я нахожусь в далеком месте и не смогу вернуться домой какое-то время.

  — Так далеко, как луна?

  — Нет, но сейчас трудно вернуться.

  — Но однажды ты вернешься, верно? — в его маленьком голосе чувствуется дрожь, и мне хочется пнуть себя за то, что это из-за меня.

  — Конечно! Я делаю это, чтобы уберечь тебя, но однажды я вернусь и никогда не уйду, хорошо?

  — Хорошо, — говорит он без особой энергии. —  Вот папа.

   Я поднимаю глаза, чтобы побороть слезы, и мои глаза встречаются с ледяными глазами.

  Кирилл стоит на верху лестницы, прислонившись к перилам и держа руку в кармане.

  Черт.

  Блять.

  Только не говорите мне, что он все слышал?

  Нет, я убедилась, что там никого не было, когда начала говорить с дядей, так что он не мог.

Я стараюсь не дергаться, когда кладу трубку телефона и убираю его в кобуру.

  — Ты искал меня?

   Выражение его лица нейтральное, но это ни в коем случае не хорошо. Я поняла, что Кирилл пугающе хорошо скрывает свои эмоции, или те эмоции, которые у него остались.

   Вы никогда не увидите его гнева или размышлений, когда он так успешно прячет их там, где никто не видит.

   Когда он не отвечает, я иду к лестнице, вызывая в себе чувство легкости, противоположное тревоге, сжимающей мой желудок.

   Каждый шаг ощущается так, будто я тащу труп.

  — Босс…

  — С кем ты разговаривала? — его вопрос достаточно непринужденный, но под ним скрывается край.

  — Ни с кем.

  — Не лги мне, блять.

  Властный тон его голоса лишает меня дара речи.

Мне требуется несколько мгновений, чтобы набраться смелости и прошептать:

  — С каких пор ты подслушиваешь?

  — Почему для тебя важно не разглашать личность человека, которому ты звонила? — он делает один шаг ко мне. — Я спрашиваю не потому, что не могу узнать сам. Я спрашиваю, чтобы дать тебе шанс рассказать мне самой.

  Мое сердце бьется с неровными интервалами, не давая мне нормально думать. Не помогает и то, что Кирилл приближается ко мне ровными, уверенными шагами, которые нарушают ход моих мыслей.