Кровь и почва русской истории

Возьмем, скажем, США, где родилась знаменитая концепция «плавильного котла», навязываемая всему миру как образец решения этнических и расовых проблем, идеал целостного и гармоничного общества. И что же мы увидим? Во второй половине XX в. в этой стране 99 % всех браков заключалось между представителями своей расы, 90 % - между представителями своей религии, от 50 до 80 % - между представителями своего социального класса. «Число браков между белым и небелым населением в целом по стране составляло только 2,3 % от величины, ожидаемой при панмиксии…»[43]. Итак, даже в США, этом «маяке свободы и равных возможностей», расовый и этнический (об этничности можно говорить в связи с сильной корреляцией религиозной идентификации с этнической) барьер не только выше любого другого, он еще и практически непреодолим.

Среди межэтнических браков обычно превалируют браки между близкими и родственными народами. Характерно, что даже в обстановке «советской дружбы народов» русские предпочитали заключать межэтнические браки с восточными славянами и с евреями, а не с представителями других «советских наций»[44]. Даже если вопрос о соотношении социальных (высокая степень урбанизированности именно этих этнических групп), культурно-исторических (общность исторической судьбы и языковая близость) и биологических факторов в данном случае вряд ли когда-нибудь обретет окончательное решение, очевидно, что биологическая близость (малая генетическая дистанция) русских, украинцев и белорусов представляет в этом балансе очень важную, хотя количественно неопределенную величину.

Впрочем, значение фактора биологической близости варьируется в культурно-исторических контекстах, которые могут способствовать его реализации, а могут блокировать. Взять, например, еврейско-арабские отношения: длительная интенсивная вражда с лихвой перекрывает генетическую близости евреев и арабов, которые если не ближайшие, то уж точно двоюродные родственники.

Несмотря на смешение, в биологическом отношении этнические группы даже внутри одной расы различаются между собой значительно больше любых других сравниваемых отдельных человеческих популяций (кроме рас). Они отличаются ДНК-признаками, генными частотами и биохимическими полиморфизмами, морфотипическими характеристиками, отпечатками пальцев и дерматоглифическими рисунками ладоней и ступней, рядом других биологических характеристик. Приведу несколько конкретных примеров этнической дифференциации с помощь разных методов.

Исследование Спицына по этнической антропологии Северной Азии установило, что на генном уровне этнические группы и расы в этом регионе «дифференцируются друг от друга более чем в 1,5 раза по сравнению с любыми другими сравниваемыми между собой отдельными популяциями независимо от их расовой принадлежности»[45]. Этот вывод был сделан на основании анализа биохимического полиморфизма (изменчивости) человека. (Молекулярные полиморфизмы наследуются, они неизменны и не зависят от средовых факторов и культурных влияний[46].)

Аналогично заключение обобщающего дерматоглифического исследования народов СССР: «Территориальные группы внутри этносов различаются между собой меньше, чем этнические группы. Этнический уровень является наивысшим во внутрирасовом масштабе и достигает 70 % от величины уровня различий между большими расами»[47]. И еще: «…Этнический барьер явился самым мощным фактором дифференциации населения в процессе его исторического и биологического развития»[48].

Название брошюры А.Ф.Назаровой, С.М.Алтухова «Генетический портрет народов мира» (М., 1999) говорит само за себя: в ней приведена подробная характеристика частот генов многих крупных и мелких этнических и расовых групп человечества.

Генетическое различие этносов между собой – лишь одна сторона дела. Не менее важно установление доминирующей роли этноса в определении генетической специфики слагающих его популяций и в генетических различиях между популяциями разной этнической принадлежности. Проще говоря, все современное генетическое разнообразие популяций восходит именно к этническим различиям. Этот сенсационный вывод был сделан отечественными генетиками еще в 1980 г. в ходе изучения элементарных сибирских популяций. «Полученный результат трудно было предвидеть заранее: генетическое разнообразие элементарных сибирских популяций лишь на 17 % определяется фактором их собственной изолированности, вызывающим случайный дрейф генов и генетическую дифференциацию, в то время как на 70 % межпопуляционное разнообразие определяется генетическими различиями между этносами, к которым изоляты принадлежат. Другими словами, основная часть межпопуляционного разнообразия изолятов сложилась не в ходе их собственной микроэволюции, а унаследована от прапопуляции – основательницы той или иной этнической группы». Причем корни такого генетического разнообразия уходят в неолитическую и даже палеолитическую эпоху[49].