Кровь данов

Эта стычка, как и множество других событий из бурной столичной молодости, со временем подзабылась. А вот когда в горах Дорчариан усилиями молодого дана установилось то, что все называли миром — хоть северяне никогда не успокаивались надолго, — то пришло время денежных дел. «Казне Дорчариан нужны деньги, — любил приговаривать Эндир. — Прежде чем писать книгу войны, нужно дописать книгу мира».

Остах стал налаживать тайные тропы, чтобы миновать загребущие лапы имперских купцов. Гимтар заслал своих людей в Атриан, и вскоре оттуда пришла весть, что нового ночного хозяина зовут Хриплый и он не прочь иметь дело с уважаемым Эндиром и уважаемым Рыбаком. Остах вспомнил, как от этой новости они с Эндиром переглянулись.

— Пагот-шутник! — крикнул тогда Эндир к неудовольствию Гимтара, не любившему упоминания имперских богов. — Дружище Хриплый — ночной хозяин Атриана! Отличная шутка! — и рассмеялся.

Если бы Хриплый был жив сейчас, то Остах обязательно обратился бы к нему. Ему он без опаски смог бы поручить доставку письма Гимтару. Но Хриплый сгинул, а ни Любимчику, ни Зайцу Остах довериться не мог. Он не был уверен в том, что стоило просить юбочника разузнать про пропавшие драгоценности. Когда Остах продумывал будущий разговор с ночным хозяином, он еще ничего не знал о серебряном браслете с дубовыми листьями на руке сопляка Фракса Хмутра. Как там звали мелкого недоноска — Милиар? Сейчас картина рисовалась простой и незатейливой: месть имперского вояки-порубежника горцам. Но Остах любил все делать так, как должно, и не стал отступать от намеченного. В конце концов, вдруг люди Любимчика что-нибудь новое нароют? Лишним не будет.

А вот знания о возможных соляных копях в Лоне Матери слишком важны, чтобы доверить их кому попало. С другой стороны, и медлить нельзя: дан и танас должны узнать про соль как можно быстрее. Но как?

Клоп

Клоп всегда остро чувствовал опасность. Рабская жизнь и многочисленные хозяева научили. Потому и жив до сих пор. Именно поэтому он не смог расслабиться у моста, где Пиво с Книжником затеяли остановку с охотой-рыбалкой. Недомерок решил пройти чуток обратно и посмотреть, что творится позади. Клоп любил присматриваться, оглядываться и знать, что происходит за спиной.

Он скривился и почесал между лопатками, изогнувшись на узкой скамье. Вот странно — камень страхолюдного чудовища угодил в шлем, а ноет спина.

Клоп вспомнил о Джогу-Вара, и его передернуло. Когда он увидел горного волосатого исполина, то чуть не умер на месте от страха. Наверное, оттого и не испугался, когда его втащили в склеп к страшному седому старику: весь страх в нем кончился, остались лишь покорность и безразличие. Сил едва хватило на то, чтобы смотреть на блестящее лезвие кинжала, что ходило ходуном у шеи. И вдруг все кончилось. Злобный свирепый мальчишка хотел выцепить из руки старика кинжал, но воин что-то прошептал, и сопляк унялся.

И вот теперь они сидят вместе как ни в чем не бывало и пируют за одним столом. Видать, умерший старик был непростым человеком. Странные они, эти горцы. В Империи Клопу уже кожу со спины кнутом спускали бы, а здесь за стол усадили… И еда у пленных и горцев одна и та же… Клоп покосился на уплетающего густую похлебку Книжника, сидящего рядом. Как же Арратой вымаливал себе жизнь! Что он вопил на горском тарабарском наречии? Спрашивать у счетовода Клоп ничего не стал — лень. Да и что может знать проклятый врун?! Слышал он его сказки, и не раз: один-единственный привратник и куча золота, как же! Видел он те горы золота, еле жив остался…

Клоп запихал в рот кусок вареного мяса и потер шею. И замер с поднятой рукой. В зал вошла Она — румяная, белая, пышная, как праздничная сдоба на господском столе. Горянка прошла мимо раба — груди мягко покачивались, а ягодицы перекатывались. У Клопа зашумело в ушах и затвердело внизу. Но было что-то и еще, кроме похоти. Что-то новое, чего Клоп не ждал от себя. Может, голова закружилась от запаха пахучих трав, который остался после нее?

Девки, которых доселе наспех знал Клоп, были сплошь тощие и чумазые. Такие же, как и он сам. Украдкой от хозяев они быстро совокуплялись в коровнике или темном сарае, как собаки на случке, и отваливались друг от друга.

Горянка подошла к заросшему черной бородой воину и взяла за плечо. Клоп почувствовал, как кольнуло в груди. Да что с ним такое?! Потом, когда она втирала в плечо бородача мазь и приматывала руку, Клоп зачарованно смотрел на широкую женскую спину, шею… и, конечно, то, что пониже спины. Он и не заметил, что рот его раскрыт, как главные ворота усадьбы перед приездом хозяина.