Кровь данов

— А Барата все равно пошли за кипреем: насушим сырья на зиму. И Элсе подарок поднесем. А торгует чаем пусть Гимтар с отцом, — я вспомнил про будущее, не написанное еще письмо и уточнил: — Про дела наши скорбные: новое покушение, кражу драгоценностей — будешь писать? — поинтересовался я.

— Уж коль писать — так про все, — тяжело вздохнул наставник. — Гимтар ядом весь стол закапает, читая. А про покушение — понюхаю я еще чуток…

— Что ты сделаешь? — не понял я.

— Понюхаю, — повторил Остах. — Есть кое-какие люди… Поспрашиваю, послушаю. Потом покумекаем.

— Будь осторожен, дядька Остах, — попросил я и дотронулся до предплечья наставника. — Меня без тебя здесь схарчат — даже костей не оставят.

— Я всегда осторожен, Оли. — Остах накрыл детскую ладошку грубой ладонью и потрепал меня по голове.

Садовая дорожка, выложенная по краям белым камнем, упиралась в большой розовый куст и раздваивалась. Остах вдруг остановился, словно сбился с пути. А потом решительно повернул вправо.

— Ты куда? — крикнул я. — Мы же там живем, — и я махнул налево.

— В архив зайдем. Раз про статус гостя речь зашла… Будем ковать железо, пока горячо. Кто этих наместников знает — что еще учудят.

Остах как будто сам себя уговаривал. Словно не хотел идти, да и решительность его выглядела какой-то… напускной, что ли? И чем ближе мы приближались к высокому державному зданию, тем сильнее шаги Остаха замедлялись. Та часть здания, к которой мы подходили, до самой кровли была затянута зеленой сетью девичьего винограда. Только у окон его аккуратно подрезали, ограничивая буйный рост.

— Это здание архива. Оно всей махиной к площади развернуто. И вход для посетителей — тоже там. А здесь, в саду — крылечко и вход в библиотеку, — пояснил мне наставник. — Вот это, — Остах ткнул в приметную башенку, прилепившуюся сверху, — Голубиная башня… Но мы идем в библиотеку.

— Зачем? — удивился я. — Учебный год еще не начался… Нам же в архив надо?

— Есть тут один человек, — признался Остах. — Поможет, все сделает. Если он жив еще… — добавил Остах, поднимаясь по деревянному крыльцу.

Он потоптался перед дверью. Вытер ноги. Поднял руку и опустил, не решаясь. Да что происходит с моим несгибаемым суровым мастером ножевого боя? Наконец наставник рывком открыл дверь. Где-то в глубине сиротливо брякнул колокольчик.

Я шагнул вслед за Остахом. Миновал узкую темную прихожую и вошел в просторный зал. Сводчатые высокие потолки — метров пять-шесть, не меньше. Весь центр занят широкими длинными столами с лавками. Вдоль стен, во всю высоту — полки с книгами и свитками, какие-то картины, чучела животных, пара длинных лесенок. Одна из стен — с узкими стрельчатыми окнами, сквозь которые широкими потоками льется солнечный свет. Откуда-то из-за стеллажей показалась фигура в белом. Высокий сухопарый старик с зажатой в руке кисточкой из перьев шел к нам между рядами столов. Светлый хитон заляпан чернилами, глаза близоруко сощурены. На ногах мягкие войлочные тапочки.

— Что вам надо, дорогие? — крикнул он издалека. — Это библиотека, уважаемые! Учебный год еще не… — Он наконец приблизился и замолк, уставившись на меня.

Я растерянно обернулся и увидел, что Остах спрятался в тени прихожей позади. Я стоял один, вокруг кружили пылинки, и я чувствовал себя забывшим слова артистом на сцене в ослепительном свете софитов. Старик подошел совсем близко. Лицо его исказилось, брови вдруг взлетели, глаза расширились. Он подскочил ко мне и схватил за плечи, ощутимо встряхнув.

— Эндир? Пагот-шутник! Не может быть! — Он вдруг схватился за грудь и стал заваливаться набок.

Горы Дорчариан, где-то за Паграбой

Тарх

«Хорошо имперцы дороги строят, сукины дети», — подумал Тарх.

За Паграбой удобный, обустроенный Долинный тракт кончался, и начинались обычные горные дороги — неторопливые, извилистые, пыльные, ухабистые. Имперские возчики с железной рудой и земляным маслом разбили дорогу от Колодца до тракта так, что взмолились перед начальством. А те — перед Роконом. Рокон, как и отец до него, не дозволял имперцам прикасаться к дорогам. «Мы здесь хозяева и дороги — наши, хоть и плохонькие», — любил поговаривать, вслед за отцом, Рокон.

Алиас Фугг зачастил к Рокону, уговаривая того дать согласие на починку. Имперцы задумали не просто засыпать и выровнять ухабы. Они желали бесплатно построить имперский тракт по своим правилам. Они так жаждали этой дороги, что сулили Рокону немалые деньги. Сумма все росла и росла с каждой седмицей переговоров, но дан не сдавался. Тарх знал, как мало денег у Рокона. Точнее, как мало денег у дана Дорчариан — их всегда не хватало. Но принимать монеты от имперцев Рокон отказывался. А вот когда посулили небольшой надел земли в предгорьях… Съездили, посмотрели. Земля добрая — хоть под рожь, хоть под пшеницу, хоть под горох. Такая земля ценилась у горцев куда выше золота. Рокон сильно тогда переживал, даже к Матери Предков ездил, молился, совета испрашивал. Но согласился.