Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

В 1844 г. Николай I рассмотрел проекты Фельдмана и Де-стрема. В это время завершалось строительство форта «Александр I», и это способствовало принятию проекта Дестрема, несмотря на то что Фельдман состоял в числе свитских генералов и пользовался расположением императора. Николай был превосходным инженером, что подтвердилось в его решении строить новый форт не на «чистом» месте, а внутри гавани старого.

Летом 1852 г. перекрыли своды большей части первого оборонительного яруса, и в дальнейшем работы несколько затормозились. Не последнюю роль в этом сыграл весьма своеобразный «опыт», произведенный в 1852 г. в Кронштадте в присутствии «Его Императорского Высочества Генерал-Адмирала» А.С. Меншикова, для определения действия различных снарядов на гранитную облицовку возводившегося тогда форта «Рисбанк». Обычно такие опыты проводятся на опытных постройках или специально изготовленных срубах, что неоднократно делалось на полигоне Волкова поля в Петербурге. В данном случае решили испытать строившееся сооружение, что в мировой практике не проводилось.

«Фрегат „Амфитрита“, назначенный для производства этих опытов, находился от стен форта на расстоянии сначала 217-ти, а потом 225-ти морских сажень (6-ти футовой меры), что составляет 2 и 2 ¼ кабельтова. Сделанными с фрегата 26-ю выстрелами, из орудий различного калибра, произведены в гранитной стене 26 различного вида повреждений».

Результаты опытов сформулированы следующим образом: «Должно полагать, что различие в повреждениях произошло от места, которое занимал каждый камень, куда попадал снаряд, а также и от взаимной связи камней между собой. Например, снаряды, попавшие в камень, окруженный со всех сторон другими камнями, произвели большей частью углубления не более как в 1 ¼ до 4 ½ дюйма; напротив, в правой наружной щеке первого оборонительного яруса, где камень был только прислонен с трех сторон, два снаряда, попавшие в самое наружное ребро и близ его, сделали углублении до 8-ми дюймов (№ 14 и 24); снаряд же, попавший в шов верхнего ряда, где камень был положен насухо и где сверху и сзади его не было других камней, сделал углубление в 8 ½ дюймов (№ 15) и, кроме того, две сквозные трещины близ пиронов: одну небольшую прямую и другую более значительную косвенную.

Из этого видно, что снаряды из орудий большого калибра, с расстояния от 2-х до 2 ¼ кабельтов (от 217-ти до 225-ти морских сажень), углубляются в гранит вообще не более как от 1 ¼ до 4-х дюймов; но при этом все снаряды без исключения, не только пустотелые, но и сплошные, разбиваются на куски величиной от ⅛ до 2 ½ дюймов. Даже ядро, ударившее под весьма острым углом в щеку амбразуры (№ 26), тоже не выдержало удара и вошло во внутренность каземата не ядром, а мелкими осколками. Глубина повреждений была тем меньше, чем удар следовал ниже или чем более камень был сжат сверху и с боков.

Влияние сотрясения от ударов на гранитную кладку зависит также от взаимной связи камней, и по этой причине повреждения более значительные оказались только в верхней части стены, где камни не подвергались достаточному давлению. В забутке над сводом замечена самая незначительная трещина, не более как на толщину бумажного листа; на своды же не обнаружилось никакого влияния выстрелов, несмотря на то что они были сложены только за два дня до опыта».

Батарея «Князь Меньшиков»

Как видно, никакого решающего значения для дальнейшей работы эти опыты не имели, хотя, как отмечалось в отчетах, «они доставили богатый материал для обсуждения вопроса о сопротивлении каменных масс разрушительному действию неприятельской артиллерии. Прочитав описание этого опыта, естественно рождается вопрос: подчиняется ли углубление снарядов в массу гранита математическим законам, или, иначе, может ли опыт быть проверен формулой?». То есть пока только ограничились постановкой вопроса. Но, возможно, именно это событие стало важным знаком, определившим дальнейшую трагическую судьбу этого форта.