Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней

Итак, «революция, о необходимости которой все время говорили большевики, – совершилась!». В Кронштадте об этом узнали, разумеется, на следующий день, и на заседании Совета рабочих и солдатских депутатов товарищ председателя Совета Пышкин заявил, что «власть фактически перешла в руки народа… В Петрограде спокойно, везде царит уверенность, что правое дело восторжествует и всем коалициям будет положен конец под управлением съезда Советов р. и с. д.». Подробности событий 25 и 26 октября на заседании Совета, состоявшемся 29 октября, сообщил член партии социал-демократов Ярчук. Дискуссия в этот день была продолжительной и непростой, так как не все восприняли случившееся однозначно. Член Совета Попуриди призвал всех к единению, считая, что «преступление будет совершать тот, кто будет вносить несогласие в трудовой народ». И в итоге Кронштадтский совет рабочих и солдатских депутатов принял следующую резолюцию:

«1. Заслушав заявление т. Попуриди [члена] Совета р. и с. д. г. Кронштадта и имея в виду, что призрак фракционной нетерпимости уже надвигается, уже раздаются среди напряженной атмосферы [призывы] к насилиям как с одной, так и с другой стороны, могущие привести к печальным последствиям, Кронштадтский Совет р. и с. д. призывает вас, товарищи, к величайшей выдержке и спокойствию. Позор и клеймо ляжет на всякого, кто, поддавшись фракционной раздраженности, попустительством и поддакиванием поможет разогреться огню ненависти, поможет разнузданию страстей. К спокойствию, к уважению друг к другу, товарищи; покажите себя достойными борцами за идеалы Великой революции. Не огорчайте их слепотой и несознательностью.

2. Об организации власти. Считаясь с тем, что сама история Великой русской революции, успех которой был обеспечен образованием и работой Советов, показала, что трудовые массы могут побеждать, лишь выступая и действуя одним фронтом, Кронштадтский совет р. и с. д., приветствуя решения II Всероссийского съезда [Советов] р. и с. д. о переходе власти в руки Советов и заявляя о всемерной поддержке новой власти в лице уполномоченных съездом комиссаров, считает, что естественным выводом из решения съезда является не образование однопартийного кабинета, а выделение из ЦИК коллективов с участием партий, имеющих своих представителей на II Всероссийском съезде Советов.

Для управления и защиты страны и революции, а также немедленного созыва Всероссийского съезда Советов кр. д. ввиду угрозы контрреволюции Кронштадтский совет р. и с. д. считает, что долг всех сознательных революционеров сплотиться вокруг Советов р. и с. д., являющихся правомочными органами революции.

Председатель Шургин

Секретарь Бардзайн»[417].

Так в Кронштадте началась новая жизнь. Одним из первых декретов молодой Советской республики стал декрет о роспуске старых армии и флота. Декретом Совета Народных Комиссаров от 23 ноября 1917 г. осуществлена демобилизация их личного состава. 15 (28) января 1918 г. СНК принял декрет «Об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии»; через две недели, 29 января (11 февраля) 1918 г., принят декрет «Об организации Рабоче-Крестьянского Красного Флота». При этом принято решение не расформировывать военно-морские учебные заведения до особого решения, которое приняли 2 марта 1918 г., сохранив прежний штат преподавателей, администрации и воспитателей Морского училища. Предполагалось, что реорганизацией училища на новых началах следует заняться позднее.

29 января 1918 г. прекратила свое существование Кронштадтская городская Дума, в этом здании разместилась Продовольственная управа, а в декабре 1919-го сюда переедет Исполком Кронштадтского совета.

О том, как жилось в Кронштадте в первое время после Октября 1917-го, вспоминал В.Г. Озеров, сын главного минера Кронштадта Г.М. Озерова и внук М.К. Озерова – командира броненосца «Сисой Великий», погибшего в Цусимском сражении: «Не получай отец в то время флотского пайка, нам бы тоже с 1918 года пришлось бы очень плохо. Как сейчас помню, получение пайка один раз в месяц, – это было целым событием в жизни. Продуктовые вопросы были с общесемейного согласия поручены именно мне, как имевшему больше всех свободного времени.

Мама уже в конце 1917 года пошла работать библиотекарем в морскую библиотеку на бывшей Екатерининской, а теперь уже Советской улице и уходила около 10 утра на работу, ворочаясь к 7–8 вечера.

Плохо стало также с питанием. Начался самый настоящий голод, когда мороженая гнилая картошка считалась деликатесом… Ужасно стал голодать город, в магазинах ничего не было, и вскоре они все закрылись один за другим, остался только один, на Петровской[418] улице, где иногда по карточкам давали одну иголку, пачку махорки или лаврового листа – хлеба, картошки или соленой рыбы уже не бывало.