Кризис самоопределения

– Я, черт побери, сказал им, – продолжил Игрив. – Я им сказал, что эти гнилые, клеклые умники-разумники в банке пусть себе предъявляют свои неопровержимые доводы, что самоуничтожение преуспевающей и устойчивой демократии повлечет за собой утечку капитала из города, – но, по моему мнению, это просто очередной “Проект Безнадега” и лучше им всем проваливать обратно в свою школьную столовку.

– Я тоже сделал заявление, – подал голос Джаб – да так рьяно, что чуть не упал со своего насеста и не расплескал смузи. – Я сказал, что хватит уже народу таких вот всезнаек, которые, черт бы их драл, думают, что им все известно.

– Да, Гуппи, мы знаем. Опять-таки, – повторил Подмаз-Свин с усталым презрением, – и всеобщий отклик был таков, что народу вообще-то хватит тебя – хватит им таких вот всезнаек, которые, черт бы их драл, думают, что им все известно.

Вид у Джаба сделался такой, будто он сейчас расплачется. Эта формулировка до сих пор была его единственным действенным вкладом в дискуссию. Некоторое время ее простая гениальность и искренний здравый смысл даже дали прессе повод начать говорить о Джабе, что он бы в будущем сгодился в премьер-министры. Трепа Игрива, у которого Джаб был в Итоне на посылках, от ярости того и гляди мог бы хватить удар.

Эта формулировка была результатом отчаянной импровизации. После того как Джаб объявил, что он – за “Англию на выход”, его осадила целая когорта экспертов, вооруженная неопровержимыми доказательствами того, что предрекаемых солнечных вершин не существует. Тонка оказалась кишка у Джаба, чтобы броситься в лобовую трамповскую атаку и обозвать их всех лживыми подонками на службе у оппозиции. Джаб исторг из себя усталый патрицианский смешок и проговорил: “Думаю, довольно с нас всезнаек, которые, черт бы их драл, думают, что им все известно. Я предпочитаю доверять людям. Они обычно сами разбираются во всем, между прочим”.

Ко всеобщему изумлению, этот вопиющий отказ от интеллектуальной ответственности и гнусная барственная попытка выманить поддержку у электората, подав его невежественность как добродетель, оказались действенной тактикой. Некоторое время после этого, когда бы Гуппи Джаб ни имел дело с доводами или убедительной аналитикой, противоречившими теории залитых солнцем высей, он нацеплял личину все более самодовольную и ехидную и выкручивался одним и тем же заклинанием.

К несчастью для Джаба, у одного предприимчивого журналиста возникла неплохая мысль. Было решено отследить передвижения Джаба в течение одного утра – и обнаружилось, что с самого Джаба не хватит всезнаек, которые, черт бы их драл, думают, что им все известно. Засняли, как Джаб посещает своего кардиолога, педикюрщика, виноторговца, инвестиционного банкира, бухгалтера по налогам и гуру “оздоровления” – и все это в промежутке с восьми утра до полудня. Журналист опубликовал это оживленное расписание и задался вопросом: если с Джаба довольно всезнаек, зачем он посещает шестерых таких за утро? Желая посоветоваться насчет своего сердца, мозолей, изысканных вин, хеджевых фондов, офшоров и равновесия между “инь” и “ян”, Джаб лучше бы полагался на “народ”. Чего же он не подался в Клэпэм, не сел в автобус и не поспрашивал пассажиров?

– Боюсь, – проговорил Подмаз-Свин, вглядываясь в собственное теперь уже крапчатое отражение в насыщенном блеске своих безупречных штиблет “Лобб”[95], – общественности, вероятно, поднадоели наши рассказы о солнечных вершинах и “Проекте Безнадега”. И в этот раз, похоже, они все же послушают экспертов. Я велел своему личному секретарю уведомить Би-би-си, что вскоре буду готов представить им документальный фильм об английских за€мках. Предлагаю и вам подумать о своих перспективах в медиа после референдума.

Игрив допил коньяк и заказал еще. Он уже снесся с продюсерами сатирической политической викторины и поставил их в известность, что скоро будет готов такую программу вести.

Гуппи Джаб сморгнул слезы. Он понимал, что из всех троих он будет первым, кому придется плясать в “Стриктли”[96].

Как выяснилось, ни один из этих вариантов не понадобился, поскольку, вопреки докладу Банка Англии и страхам Подмаз-Свина, кампании “Англия на выход” в то утро не потребовалось ввязываться ни в какие серьезные экономические дебаты. В который уже раз внимание страны сосредоточилось на другом.

Пока Игрив, Джаб и Подмаз-Свин прихлебывали свои напитки в угрюмом молчании, самоубийство Джералдин Гиффард наэлектризовало Твиттерсферу, пузырь Фейсбука и герметичный Инста-мирок. Это, разумеется, означало, что вскоре наэлектризовались и массовые медиа, которые теперь занимались журналистскими расследованиями, в основном глядя в Твиттер, Фейсбук и Инстаграм. К обеду того дня, когда Джералдин обнаружили повесившейся на лестнице собственного дома, – в тот самый день, когда Банк Англии обнародовал свой экономический доклад, – казалось, что вся страна говорит исключительно о смерти Джералдин.

Не вся страна говорила об этом, но казалось именно так.