Кривая дорога

— На ночь? Фроська, ты что! Какие гости на ночь глядя, не обсказавшись, тем паче не позавтракав, уезжают?! Ворота подопрём, ключ под стол подкинем. Мало ли, что в суматохе выронишь! И с раннего утра да на свежие головы…

— Так уж и на свежие?

— Ради хорошего дела можно и на больные, — принёс себя в жертву шутник, — а самому Щаславу точно не до нас будет. Его жену видела? О! Мечта, а не женщина. Всю шею ему намылит, зуб даю! И никто нас держать не станет. Ну, одаришь поцелуем за такую выдумку?

— Затрещиной бы тебя, — мечтательно выдохнула я, прикидывая, насколько сильно повлияло на замысел выпитое вино. Решила, что, даже если оно послужило основным источником идей, всё равно не откажусь. Потому что, как бы я ни старалась этого скрыть, вспомнить былые времена и наделать урезин так и подмывало.

— Но козу берём с собой и отвозим к заморчанам, — потребовала я.

— Тьфу, — согласно сплюнул Радомир.

Когда странно пахнущая женщина и огромный мужик, воняющий брагой, ворвались в убежище к беззащитной козочке, она вжалась в стену, всеми силами показывая, что готова потесниться. Когда двое людей пошли в наступление, зажимая животное в тиски, она мотала головой, тщетно пытаясь сообразить, что ещё более неприятное с ней вообще можно сделать. Но когда отвыкший от деревенского уклада торговец попытался схватить её за рога, а женщина пахнула самым настоящим волком, коза решила, что терять уже нечего, и пошла в наступление.

В темноте полуразрушенного здания, ещё более густой, чем снаружи, отдающей навозом и страхом, коза истязала человека.

— Ай! Сними её! Затопчет же насмерть!

Я искренне хотела помочь Радомиру, но все силы уходили на то, чтобы хохотать не в голос, а как можно тише, и не выдать наш коварный план.

— Сейчас-сейчас, — обещала я, упиваясь ужасом поверженного и торжеством победительницы.

— Только отсмеёшься?

— Только отсмеюсь.

— Вольно тебе! Не на тебя же напало сказочное чудище!

— Да какое чудище? Козлёночек тебе едва по колено, а ты его боишься, словно медведя! Ты б ещё при виде петуха в штаны наложил.

— Петуха?! — в ужасе взвыл рыжий. — Не к ночи будь помянут! Да они приспешники самой Мары! Ты их клювы видела! А гребешки? Почему они красные? Не иначе как от крови убитых!

Я спрятала лицо в ладони, чтобы на завыть от восторга. Петух! Мне срочно нужен петух!

Наконец коза была скручена и торжественно водворена на спину Радомиру, казавшемуся уже далеко не таким счастливым, как когда только излагал порядок действия. И куда более помятым, разумеется.

Окошко многозначительно мерцало. Силуэты, выглядящие нетрезвыми даже со двора, подрагивали и покачивались в такт нескладной песне.

Радомир приложил палец к губам и присел под раму, чтобы козу на плечах было видать, а его самого — нет. Я пристроилась чуть сбоку, под защитой резной рамы, приподняла ногу ничего не понимающего животного и вкрадчиво постучала.

Очень жаль, что я не могла разглядеть лица сидящих внутри. Но мёртвая тишина, пришедшая на смену пьяной многоголосице, и звенящая по полу обронённая тарелка, которую никто и не думал останавливать, стали достойной наградой. Высоченное рогатое чудище в проёме произвело даже большее впечатление, чем мы рассчитывали. Не покидая укрытия, я слегка понизила голос и завершила представление:

— Что, мужики? Пьёте? А меня чего не позвали?!

Радомир условно свистнул, и свет разом погас. Ой, что началось! Быстро сгрузив на меня животное, он бегом помчался в дом, добавляя истошных воплей в уже звучащий хор:

— Мамочка, родимая!

— Показалось, показалось, показалось…

— Люди добрые!

— Смилуйтесь, боги! Пить брошу, жену слушаться начну…

Судя по непритворным воплям, Радомир только Тонкого и посвятил в затею. Не успел али хотел вдоволь потешиться? Ну, жук!

Изрядно запачканный, с отчётливым следом грязного сапога на плече и выдранным клоком волос Радомир выскочил, кинул в меня ключом, который я поймала то ли волчьем чутьём то ли чудом, и снова с гиканьем скрылся в дверях.

— Кажется, подруга, только мы с тобой здесь нормальные, — сообщила я козочке.

Козочка промолчала. Она очень в этом сомневалась, но предпочитала не высказывать столь спорное мнение вслух.

Утром нам никто не помешал. Щаслав истово молился всю ночь попеременно богам и жене, клялся, что больше и капли в рот не возьмёт. Худая женщина строго качала головой и тяжко вздыхала, показывая, что не верит ни единому слову, но всё равно любит своё личное горюшко. Потом поднимала взгляд на меня, заговорщицки подмигивала и снова изображала измождённую послушную тихоню. Тройняшки никак не могли взять в толк, можно ли безнаказанно скакать по дому, если отец дома, но явно провинился. Колотушка лежала на лавке нетронутой.

Коза укоризненно взирала на происходящее из-под дерюжки. Она понимала, что ей ещё не раз предстоит сюда вернуться.

Глава 13. Прямо пойдёшь — голову сложишь