Кривая дорога

— Кх-кх, — я ненавязчиво полюбовалась на мгновенно отросшие когти.

— Почти любая баба, — поправился друг, — сама вешается. Ты вон тоже передо мной нагишом скакала! Неспроста небось.

— Что делала? — вкрадчиво уточнил Серый.

— Нагишом… ой! — сообразил наконец болтун.

Я молча хлопнула себя ладонью по лбу. Интересно, когда товар сбывает, он тоже всем и каждому рассказывает, за сколько сам его взял?

Сейчас будет буря. И, скорее всего, муж мне голову оторвёт. Я подобралась, готовясь перекинуться и бежать, пока он не поостынет, чтобы потом с гордым видом сообщить, мол, считаю себя свободной женщиной: делаю что хочу. Но это потом. Когда оборотень сорвёт злость на ком-нибудь ещё.

Чернушка, остерегающаяся бросать поклажу на недобросовестных, с её точки зрения, купцов, возмутилась, завидев, что её любимца сейчас обижать начнут. Как так? Радомиру по шее, да не она?! Коза кубарем скатилась с воза и навострила рога аккурат пониже спины Серого. Волк — не волк… Потом разберёмся!

— Ммммммме!!!

Не ожидавший подобной наглости волк аж подскочил на месте, разозлившись пуще прежнего. Поймал защитницу за рог и подтянул ко мне:

— Подержи.

— И не подумаю, — я сложила руки на груди, трезво оценив боевой дух спутницы.

— Я подержу, — предложил Радомир и действительно прижал к бедру козью морду, покорно подставляя собственную под удар.

Оборотень сжал плечо Радомиру и по-дружески предложил:

— Отойдём?

У рыжего колени чуть подогнулись: всё-таки, рука у волка тяжёлая, хоть сам и поуже в плечах вдвое.

— Неееее. Темно уже. Страшно. Чего ходить? Лучше костерок развести да перекусить чего…

— А мы быстро, — пообещал Серый, захватывая второе плечо.

— Да я ничего такого не видел!

— Какого это такого ты не видел? — добродушный Серый нет-нет да сверкал глазами. Неужто муженёк тоже не побрезгует чужой кровушкой?

— Да на что там смотреть?! Не запомнил ничего!

— Как это не запомнил?! — возмутилась уже я. Руки сами собой потянулись к завязкам на рубахе — напомнить. А то ишь!

— Меня бить нельзя: без того битый! — раненый в доказательство задрал телогрейку. Я бы сразу и напала, но Серый же у нас из благородных: отпустил и только ревниво оттеснил языкастого подальше от супруги.

Уставших от ночёвок в лесах купцов с трудом удалось убедить, что в деревню лучше не ходить. Толстый и Тонкий явно побаивались сидеть в темноте с двумя жуткими оборотнями, зато Радомир радостно подтрунивал над обоими, обещая, что, если что, позволит сожрать себя первым. Дескать, его уже надрезали маленько.

Рыжий даже не поленился дохромать до ближайшего дома и помахать руками перед его жильцами, чтобы убедиться, правду ли ему сказали про деревню или насмехаются.

— Может, волчий недуг такой, что вас добрые люди не замечают? — предположил он. Зато вернувшись, слова против не сказал. Только показал братьям купцам на Выселки и покачал головой. А те и не пытались ни идти куда-то, ни проверять сказанное, ни даже что-то понимать.

— Ненормальные, — выдавил Толстый.

— С вами связываться — себе дороже, — поддакнул Тонкий.

— Зато не соскучишься, — подвёл итог Радомир. — Что делать-то станем?

Тонкий в ужасе выронил старательно прогреваемый гриб в костёр.

— Станем?!

— А то как же! Такое приключение на носу, а вы в кусты?

— Именно! — Толстый усиленно закивал. — Ты куда лезешь, друг? Мы купцы, а не ратники! Наше дело — шкурами торговать, а не… Что там с вашей деревней?

— Деревня-призрак! Ууууу! — рыжий склонился к огню и замахал руками, раздувая таинственную дымную пелену.

— Во-во, тем более. Ноги моей в ваших Выселках не будет!

— И моей! — подтвердил Тонкий.

Чернушка, ещё до сумерек добравшаяся до последних запасов еды и сожравшая всё мало-мальски вкусное, вновь проголодавшись, пыталась губами выудить платок из его кармана, но тут оскорбилась и, уронив пару шариков из-под хвоста, перебежала к Радомиру.

— Вот, даже Чернушка от вас такого не ожидала! Тут же столько всего интересного происходит! Вы как хотите, а я, пока не спасу какую-никакую девку (лучше, конечно, покрасивше) от беды, домой не вернусь! Да и Фроська без меня никуда. Мы же теперь лучшие друзья, скажи, Фрось?

— Больно ты мне нужен, — фыркнула я. — Толку с тебя, что с Чернушки молока.

Коза удивлённо вскинулась: нашли, чем упрекать! С начала пути её доить и не пытались! Может, она и не дойная, но попытаться же можно! Хотя бы из уважения.

— Дело говоришь, — Серый ухватил меня на колено, за что тут же схлопотал подзатыльник: мириться я покамест не собиралась. — Ты, Радомир, сам говорил, что битый. Тебе с нами нельзя.

— И от тебя одни беды, — закончила я, обращаясь к мужу. — Без вас справлюсь.

Волк не на шутку обиделся:

— Когда ж ты успела такой лютой стать?

— А вот как муж меня ради любимой матушки бросил, так и стала! — я пнула непонятливого, скидывая с лежака. Серый разве что в костёр не угодил, лбом в котелок.

— Да потому что ты меня не слушала! — не выдержал он.

— Это я тебя не слушала? Да это ты меня не слушал! Ты был мне нужен, а сам сбежал при первой же возможности к новым дружкам!

— А ты хоть раз сказала, чем я помочь могу?!

Я замялась. Вообще-то, и правда не говорила: