Крюк

Что бы они ни делали, ничего не помогало. Да и не могло помочь — в этом Питер был уверен. Они могли заставлять его бегать сколько угодно, могли тузить его кулаками, могли запускать его из рогатки хоть до самого вечера, пока коровы не вернутся с пастбища домой, но это ровным счетом ничего не меняло. Он продолжал оставаться толстым старым Питером Бэннингом, а не — он не мог заставить себя произнести это имя — тем, кого они ожидали в нем увидеть. Хуже всего было то, что ни один из предложенных способов не увеличивал шансов Джека и Мэгги на спасение.

Поэтому, когда он устало тащился от беговой дорожки и тренажеров к длинному столу, накрытому под Деревом Никогда в тени Лета и совсем рядом с Весной, он вдруг четко осознал факт, что во второй раз может провалить попытку вызволить своих детей. Одно дело было не появиться на бейсбольном матче или фортепианном концерте. И совсем другое — не появиться у Хука, чтобы спасти Джека и Мэгги. Это было бы кульминацией, причем с фатальным исходом, в длинной цепи невыполненных обещаний, которые он давал своим детям.

Он смахнул слезы, выступившие на глазах, потому что не хотел, чтобы их кто-нибудь увидел, и сел за стол. Несмотря на полнейшее расстройство, он был голоден. Он буквально умирал с голоду. Целый день он носился в попытках найти в себе мальчишку, подгоняемый Тинк и своей командой, и все это время у него не было маковой росинки во рту. Это было убийственно. Но он выбросил эту мысль из головы. Как бы то ни было, ему надо было подкрепиться. Потому что в противном случае его шансы помочь детям резко уменьшаются. Ведь если не поест он, перестанут существовать и они.

За столом было полно народу. Большую половину его занимал Руфио вместе со своими единомышленниками. Приверженцы Питера собрались на небольшом пространстве с противоположной стороны стола. Питеру оставили местечко между Покетсом и Эйсом, и он уселся на него, в душе благодаря этих ребят. Тинк сидела на своем собственном месте посреди стола.

Руфио оказался прямо напротив Питера. Он презрительно улыбался, когда Питер усаживался на место, и в глазах его явно была горечь. Питер не стал обращать на него внимания.

«Я должен поесть. Мне надо пополнить свои силы, — думал он, тяжко вздыхая. — Я не должен прекращать своих попыток».

Появилась группка Потерянных Мальчиков, которые несли от раскаленных докрасна печей дымящиеся посудины с едой. Питер потянул в себя ее аромат и вздохнул. Что бы это ни было, пахнет оно чудесно!

Эйс передал ему тарелку, и он поставил ее перед собой, рукой отмахивая пар, чтобы посмотреть, что же было на блюде.

Тарелка была пуста.

Питер непонимающе посмотрел на Эйса, а потом поднял глаза и взглянул на стол. Все жадно ели, торопливо запихивая еду в рот, и с удовольствием жевали ее. Только вот… на всех до единой тарелках ничегошеньки не было, и пережевывали они пустоту!

— М-м-м-м! Моя любимая Никогдятина! — приговаривал рядом с Питером Покетс набитым ничем ртом. — Картошка, молоко, яблоки, бананы, тыква. Потом Цыпленок Никогда и… Эй, Тинк! Давай!

Тинк тянула что-то невидимое за один конец, а Покетс — за другой. Питер поморгал глазами. Руфио напротив пристально следил за ним.

— Попей, Питер, — предложил Эйс и налил из фляги в пустую кружку Питера… ничего. Доунт Аск и Тад Батт чокнулись кружками и выпили воздух.

Питер сидел какое-то время, не двигаясь, а потом поднял руки.

— Я так не согласен! — воскликнул он. — Где еда?

Тинк взглянула на него.

— Если ты не можешь вообразить себя Питером Пэном, ты никогда не станешь им.

— А что я должен делать с… этим?

Она сурово посмотрела на него.

— Если ты не ешь, ты не вырастешь.

Питер клокотал и дымился, как тарелка на столе.

— Есть ЧТО? Здесь ведь нечего есть!

— В этом то все и дело, — сказала Тинк. — Питер, ты что, забыл даже, как можно что-то делать понарошку? Например, есть, как мы.

Руфио засмеялся:

— Он не может! Он не понимает этого! — И издевательски добавил, — Слопай свое сердце, ты, курдюк с жиром!

И он запустил пустой тарелкой через стол, попав Питеру прямо в грудь. Питер вскочил от острой боли. Он был ошеломлен.

— Боже мой, да ты — невоспитанный ребенок, — это было все, что он смог произнести. Потерянные Мальчики вокруг, как эхо, повторяли слова «невоспитанный ребенок», смеялись и гикали, пародируя и высмеивая Питера.

Руфио выпрямился.

— Червяк, пожирающий слизняков! — ядовито процедил он сквозь зубы.

Тинк подлетела к Питеру, упершись руками в бока, и с сияющими глазами.

— Давай, Питер! Покажи ему!

Руфио захохотал.

— Ага, давай, покажи-ка мне, на что ты способен! Ну, давай же, ты, тупица, старая пузатая плевательница!

— Так его, Руфио! Так его! — закричали Потерянные Мальчишки. Даже те, кто поддерживал Питера, присоединились к ним.

С Питера было довольно. Он указал на Руфио и покачал пальцем:

— Ты показываешь этим детям скверный пример.

Потерянные Мальчики засвистели и стали гримасничать, с помощью мимики изображая крушение самолета.

— Хорошо! — сказал Питер, не желая отступать. — Ты… ты — посредственнность!