Критический эксперимент

Проснулся я в четыре часа утра. К пяти надо было быть в присутствии. Сонь генерал не жаловал. Как я и ожидал, завтрак был весьма скудным и невкусным: варёная капуста и кружка жидкого кофе. Но, слава Богу, теперь на некоторое время я хотя бы был лишён опасности умереть с голоду.

Опасной бритвой я пользоваться не умел и боялся, что даже "унаследованных" навыков будет достаточно лишь для того, чтобы не зарезаться, поэтому по дороге пришлось воспользоваться услугами цирюльника. Вылетело ещё две копейки.

На утреннем "разводе" генерал велел князю вместе со мной прочитать протокол полностью, а затем отдать его для запечатывания в секретный пакет. Похвальная предусмотрительность, дабы в Москве князь читал гладко и без запинок. Ему юмор на уровне офицера тоже понравился, это был хороший признак. Да и генерал-аншеф был отнюдь не дурак и оценил шансы перед тем, как отправлять моё произведение "изящной словесности".

Во дворе я увидел ката. Я с дрожью в голосе спросил его, не будет ли сегодня очередного дознания? Палач пояснил: поскольку Ванька уже сознался в преступлении, теперь должны в Питере решить, где будут дознавать его дальше и судить: в Тайной канцелярии или на месте. А поелику каждый узник имеет право закричать "Слово и дело!", и после этого его должны отправить в Тайную канцелярию, нужды мучить Ваньку сейчас нет. Более того, генерал велел подлечить его и хорошо кормить, дабы подследственный набрался сил и расслабился.

— Лучше будет, если Ваньку у нас оставят. Ужо повеселимся, — спокойненько сказал палач.

Мне осталось лишь поддакнуть.

До обеда у меня дел больше не было, поскольку я был подчинён непосредственно губернатору, и, похлебав жиденький супчик, я вновь отправился в присутствие ждать дальнейших указаний. Они мне были переданы через экзекутора: мне надлежало в течение недели каждый день сидеть в городской ратуше и вести вместе с коллежским регистратором Пафнутием Чухланцевым отчёты о заседаниях магистрата для самого губернатора. Я понял, что губернатор решил таким образом усовершенствовать меня в немецком языке. Но, конечно же, это поручение меня больше устраивало, чем пыточный застенок.

Когда я проходил мимо окошка темницы, Ванька обложил меня и обозвал всячески, в том числе и крысой суки Елисаветы. Я, воспользовавшись тем, что никого вокруг не было, спокойно ответил ему, что пусть он обкладывает и обзывает всех, но императрицу не трогает, тогда у него есть шанс остаться в живых и сохранить язык.

Вечером мы все направились провожать уходящий в Питер корабль. На нём уезжал князь с двумя слугами и кучей сумок бумаг: для Сената, для Синода, для канцлера, лично для императрицы (самая маленькая).

Рутина пошла день за днём. Я сидел в зале ратуши, вслушиваясь в скучные прения немцев. Пафнутий пояснял мне непонятные места (немецкий он знал неплохо, но по-русски перелагал всё безобразно; зато почерк у него был намного лучше моего). Мы выработали такой стиль работы. Пафнутий, если я давал знак, говорил свои пояснения, я выдавал ему русскую фразу, он записывал. На третий день пояснений я уже запрашивал не на каждом шагу, а к концу недели не часто.

Единственной приятной особенностью службы было, что по ходу заседаний ратманы дули пиво с колбасками и капустой, и нам тоже перепадало.

В воскресенье я сходил в церковь, отстоял службу и по дороге встретил Гретхен, идущую из кирхи. Я неожиданно для себя обратился к ней по-немецки: сказалась практика недельного сидения в ратхаузе. Она улыбнулась, сразу же вновь напустила на себя скромненький вид, опустив глаза, и ответила мне:

— Рада видеть, господин, что Вы честный, скромный и богобоязненный человек. Жаль только, — добавила она, — что не лютеранин. Но Мартин Лютер до России не добирался, как говорил нам пастор.

И тут я увидел подвыпившего майора, явно прибывшего прямо с войны. Лицо его показалось мне знакомым. Я внезапно понял, что случилось, подошёл к нему, офицер выпучил на меня глаза, а я тихонько сказал: "Товарищ капитан Яковлев! Техническое отделение практики!"

Майор остолбенел, затем расхохотался и сказал: "Пошли в трактир. Посидим как следует".